Я зимней ночью на снегу от холода дрожал,

Но вдруг повеяло теплом, и в сердце вспыхнул жар.

Я в страхе вверх взглянул — а там, по воздуху летя,

Огнем пылало надо мной прекрасное Дитя!

Младенец плакал — и в огонь лились потоки слез.

Но страшный жар не убывал, а только рос и рос.

Я слышал речь его: «Увы! Я вновь в огне рожден.

Но, не согрев ничьих сердец, меня сжигает он!

Мое святое сердце — горн: в нем терние горит,

Любовь — пыланье, вздохи — дым, а пепел — жгучий стыд;

Трудились Суд и Благодать, раздуть огонь спеша,

А тот металл, что в горн войдет, — есть грешника душа.

И, как теперь я стал огнем для блага душ людских,

Так, обратившись в водоем, омою кровью их!»

Слова умолкли. В тот же миг Дитя умчалось прочь,

И вдруг я понял: то была Рождественская Ночь!..

Пень срубленного древа даст побег,

     На голой ветке будет цвет и плод,

Бедняк не станет плакать весь свой век,

И на сухую землю дождь сойдет:

          По кругу ходит Время вечным шагом

          Меж пользой и вредом, меж злом и благом.

В порту Фортуны не всегда прибой,

     Ее любимцы часто на мели,

И на волне, что мчит их за собой,

     Рассвет и сумрак свой узор сплели;

          Любая радость в горечь превратится,

          Любая скорбь однажды прекратится.

Проходит все — и осень, и весна,

     Ни свет, ни тьма не длятся день-деньской;

У мрачных птиц есть пенья времена,

     И буря обращается в покой.

          Времен круженье — это Божья милость,

          Чтоб мы, боясь падений, ввысь стремились.

Рок отобрал — а случай возвратил;

     Нет крупной рыбы — так плотвы полно;

Великий слаб — а малый полон сил;

     Хоть всем желаньям сбыться не дано,

          Но вкусит, все ж, от благ, доступных глазу.

          Простец хоть раз… Ну, а гордец — ни разу!

Приют мой — Благодать,

     А Чистота — мой клад,

Я предан Вере и Любви,

     Живой Надежде рад.

Я горным лугом шел

     К блаженной высоте,

Я славу — в рубище обрел.

     Богатство — в нищете.

Невинность — мой венец,

     В душе моей — покой,

Веселье — в сердце у меня,

     А счастье — под рукой,

Довольство всем всегда —

     Вот жребий мой. И с ним

Для спеси недоступен я,

     Для зависти незрим.

Неприхотлив во всем,

     Я положить сумел,

Познав границы сил своих,

     Желаниям предел.

На Царство Божье я

     Надеюсь весь свой век,

А суету надежд иных

     Давно уже отверг.

Не златом я богат —

     Обильем добрых дел;

Как царь, я помыслы смирил —

     Собою овладел.

Лишил я гордость крыл,

     У спеси отнял власть:

Нет хуже, как с ее вершин

     Внезапно наземь пасть.

Чем шире паруса,

     Тем злей их буря рвет;

Мой парус мал — и мой корабль

     Бесстрашно вдаль плывет.

Чуть вспыхнет чей-то гнев —

     Молчу, себя смирив:

Напрасно против волн грести,

     Когда бурлит прилив.

Но вот уж гнев остыл,

     Его напор иссяк, —

И другом делается мне

     Недавний ярый враг.

Я много видел зла —

     И понял: лучше нет,

Как благодушие хранить

     Среди тревог и бед.

В одежда и в еде

     Я скромен, чтоб не дать

Сей плоти — хитрому врагу —

     Изнежившись, роптать.

Без зависти живу,

     Счастливцев не кляня,

И горести других людей

     Не радуют меня.

Другому яму рыть

     Не стану нипочем:

Тот дом, что из чужих руин

     Построен, — обречен.

Не унываю — пусть

     Фортуна неверна:

Чуть улыбнется — знаю: вновь

     Нахмурится она.

Когда ж ломиться в дом

     Начнет, как супостат, —

Я запираю дверь и жду:

     Уходит — я и рад!

Поспешай своим путем,

     Чтоб тебе на быть в убытке

И не каяться потом,

     Как ленивые улитки.

Скорый плод вдвойне хорош,

Опоздаешь — не сорвешь!

В бурю парус укрепи.

     Кто помедлил — тот наказан.

Упустил свой шанс — терпи,

     Нас торопит здравый разум.

Дорожи своим умом:

Думай прежде, не потом!

Локон Времени навис

     Над челом его, — смотри же:

У него затылок лыс,

     Что пройдет — не станет ближе.

Что отложишь — то трудней,

Промедленье — трата дней.

Рану вовремя лечи,

     Иль себя под нож подставишь;

Миг удобный улучи,

     Что упустишь — не исправишь.

Твердо сроки избери,

На погоду не смотри!

Гадам головы круши:

     Коль ползут, взлететь не смея, —

Задушить их поспеши,

     Растопчи отродье змея!

Зло дави, покуда зло

Сил твоих не превзошло!

За века пробьют кремень

     Даже капли-невелички:

Так, твердея каждый день,

     Убивают нас привычки.

Хоть песчинка и не в счет, —

Лодку груз ко дну влечет.

Молодой росток упруг,

     Старый сук согнешь — сломаешь.

Юным думать недосуг,

     Лишь взрослея, понимаешь:

Дети Вила! Счастлив был,

Кто о камень вас разбил!

На землю, Ангелы с небес!

Ваш небосвод отныне — здесь.

Стань ближе к Богу, вышний хор:

Он здесь, Он в яслях с этих пор!

Пусть люди Им пренебрегли, —

Покройте грех сынов земли.

Младенцу холодно. — Скорей,

О Серафим, огнем согрей!

Здесь даже крыши нет над Ним, —

Крыло простри, о Херувим!

Тебя позвали, Рафаил,

Чтоб ты из рук Дитя кормил.

Заботься, Гавриил, о Нем, —

Ты ж сам Ему готовил дом;

Пусть Михаил того хранит,

Кто мощь и слабость единит;

Пусть Грации творят уют,

И тихо Ангелы поют.

Престол небес покинул Тот,

Кто Девы молоко сосет;

Признайте вашего Царя,

Его в одеждах смертных зря;

Кто эти ясли целовал —

Тот счастье высшее познал.

Не зря Младенец тут лежит, —

Он власти дьявола лишит!

Пусть и дрожит Он, чуя хлад,

Но сам ввергает в трепет ад;

Рукой, беспомощной на вид,

Он царство смерти разорит.

Врага Он плачем победит:

Нагая грудь — надежный щит,

Стрела — Его молящий взгляд,

А всхлипы — наповал разят;

Святое знамя — детский страх,

А тельце — конь в Его боях.

И вот Он бранный стан созвал:

Плетень упавший — крепкий вал,

Стог сена — крепость, ямка — ров.

Под стягом — войско пастухов;

И скоро будет враг разбит , —

Хор Ангелов поход трубит!

Мой дух, к сраженью будь готов,

Войди, как воин, в стан Христов:

Здесь, в этих яслях — лагерь наш,

Младенец сей — твой верный страж.

Коль жаждешь радостных побед —

Шагай смелой Ему вослед!

Ты видишь? — Нежное Дитя

     От холода дрожит

В невзрачных яслях, в зимней тьме, —

     Какой печальный вид!

В гостинице среди людей

     Младенцу места нет, —

И вот Он в яслях, на земле,

     Животными coгрет.

Не отвернись же от Него,

     Всмотрись, глаза открой:

Средь ила прячется от нас

     Жемчужина порой.

Не созерцай же свысока

     Зверей, что тут стоят,

Иосифа холщовый плащ,

     Марии грубый плат:

Чертоги Принца — этот хлев,

     А ясли — славный трон,

Здесь, меж зверей, — Его триумф,

     Здесь торжествует Он.

Здесь в нищих рубищах стоят

     Придворные Его,

Сошедший с неба Принц вершит

     Святое торжество.

Приди, воспой, Христианин,

     И перед Тем склонись,

В Чьем беспорочном естестве

     Спустилось Небо вниз!

Я день за днем перед собой

     Картину вижу, а на ней —

Расплаты горечь, холод, боль

     Наистрашнейшего из дней.

          Но редко мыслю я о дне,

          В который Смерть придет ко мне.

О, сколько раз я созерцал

     Черт омертвелых остроту,

Глазниц зияющий провал,

     Распад и тлен, нечистоту —

          И кости в страшной белизне…

          Но Смерть являлась не ко мне.

Да, я читаю с давних пор

     О том, чем кончится мой путь, —

Внизу подписан приговор:

     «Ты станешь прахом, не забудь!» —

          И все ж не думаю о дне,

          В который Смерть придет ко мне.

Над изголовьем у меня

     Гроб нарисован. И к утру,

Не встретив завтрашнего дня,

     Я, может быть, и сам умру;

          Но мало помню я о дне,

          Когда приступит Смерть ко мне.

Камзол, в который я одет,

     И заржавелый хлебный нож,

И колченогий табурет,

     Что для меня вполне хорош, —

          Все говорит о смертном дне,

          Но трудно жизнь исправить мне.

Ушли отцы мои с земли,

     И даже юные друзья,

В расцвете жизни, отцвели, —

     Ужель спасусь один лишь я?

          Нет, помню я о смертном дне,

          Но трудно жизнь исправить мне.

Ни Соломон — святой мудрец,

     Ни славный мужеством Самсон,

Никто ни разу, наконец,

     От смерти не был защищен.

          И знаю я о смертном дне,

          Да трудно жизнь исправить мне.

Восток дрожал, когда узнал,

     Что Александр на свете есть,

А Запад в страхе трепетал,

     О Цезаре услышав весть , —

          Но оба стихли в вечном сне…

          А как избегнуть смерти мне?

Коль стрел ее ни мудрецу,

     Ни силачу не избежать,

Коль всякий движется к концу, —

     Даруй мне, Боже, благодать.

          Дай размышлять о смертном дне,

          Жизнь помоги исправить мне!