Из книги «Оклик» 1984-1986 ПОЭТ Поэт наследует от Бога Всевластность и покой, Как небо замкнуто глубоко — Неначатой строкой. Судьба столетья золотая, Задумана едва, Придет, обличье обретая Через его слова. Но храм достроится — он снимет Невидимый венец, И поруганье в храме примет, И славу, и конец. 1984 * * * Бездна беспамятна. Сговора нет с ней. Только растет, победить ее силясь, Дом деревянный — твой замок бессмертный, Древний твой храм, где родился и вырос. Вот что торжественней всякой кантаты, Вот что славней гениальных полотен: Липовый запах и холмик покатый, Где ты мальчишкой лежал, беззаботен. Прежде — привычны, а после — священны Сумрачный день и наряд затрапезный, Вилы, тележка, просохшее сено — Память спасенная, мост через бездну. Нет, ни в мышленье высоком, ни в действе — Глаз не раскрыть, не избыть отчужденья: Душу спасают Случайности Детства, Бога приводят к порогу рожденья. 1984 * * * Ночь Сама в себе тонет, О спасенье крича, Ночь Сама к себе голову клонит, Не нащупав чужого плеча, Ночь Средь поля душистого Расточается в каплях дождя, За пределы души своей Путь не найдя… 1984 * * * Как катилась, подкатилась Хмурым небом туча — Ходит туча, взором жгуча, Голосом гремуча. С громом падала из тучи Книга в чисто поле, А в той книге — всех живущих Роковая доля. Всех людей на свете участь — В той небесной книге: Кому — белые ковриги, А кому — вериги. Как я глянул в то писанье — Мысли закружились, Все слова запели сами И в стихи сложились. Те стихи я помню точно, Помню свято, строго, Да ложится мрак полночный На мою дорогу. Вот я с книгою живою, Речь моя певуча, Да стоит над головою — Не отходит туча. 1984 * * * По деревьям, впервые цветущим, По впервые открывшимся векам — Первый дождь по столицам и пущам, Первый ливень в безумии неком! Нам открыты глубины и дали, Ульи света и духов селенья, — Вечно медля, мы не опоздали На медовое празднество ливня! О планетах, в чьих огненных вазах — Эволюций гирлянда живая, О зеркальных блистающих связях, О потоках любви забывая, — Так ли жить, если дождь нам напомнил Леденящими память стихами О вселенной — как ливень огромной, О Внезапности и Задыханье?.. 1984 * * * Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала, Где дыханье — над бездной и тьмой, Где звезда, излучаясь, качала Мой зародыш и замысел мой. Тропки света во тьме расходились, Мрак покорно мерцал, как руда, Наше солнце еще не родилось… Где же был я, мой Боже, тогда? Ты пространство творил голубое, Я ж, намечен в его глубине, Был в Тебе, значит — был я Тобою, Ты с тех пор и поныне — во мне. Как текли времена величаво! Как струились миры от Лица!.. Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала, Нам с Тобою не будет конца! 1984 ВОДОРОД Светилась туча грозно, На волоске вися: Мы встретились так поздно, Что было все и вся Придумано не нами И пущено в полет В аллее, где динамик Раздавленно поет. Как будто над чащобой, Над снами, временами, Спрессованная злобой, Накопленной не нами, Рокочущая сила, Разъятая вода Висела и грозила Нам казнью без суда… 1984 РИМ Когда б ни жил, — ты жил в эпоху Рима, И был великий Рим тобою узнан На жизненном пути коротком, узком, На поприще Судьбы необозримом. Был Рим кольцом, венцом твоей недоли, Горчил питье и приобщался к спорам, И наяву вступал ты в Капитолий И в снах тревожных выходил на Форум. Родился ты — и Рим навстречу вышел, И ваша связь до самой смерти крепла, — Ты видел ли его, о нем ли слышал, Иль до тебя дошел он горсткой пепла… 1984 СУЗЫ Пристань флейт, цветник Ирана, Град корицы и шафрана, Всех пернатых ты затмил Красотою, лебедь дикий! И в садах твоих — гвоздика, А в гербе твоем — жасмин. Град алоэ и корицы, Виночерпий круглолицый, Сладкий ладана дымок! Блеск янтарный копий братских, На воротах азиатских — Перед эллином замок! Мы идем священным Градом, Мы поем и дышим нардом, Для веселья рождены! Неприступными камнями Ассирийцы и армяне От врагов ограждены! Пусть вовек не встречу день я Твоего, мой град, паденья, Зеленеющий листок! Добрый Бог! Да сгинет осень, Что под ноги грекам бросит Засыхающий Восток! Пусть веками длится лето, О Ормузд благой, воспетый Хором юношей в ночи! Дай простор стадам и водам, Тирской хной, мидийским медом Град от страха излечи!.. 1984 * * * Угрызенья совести — ранние и поздние, Ранние морозы, просветленные поля. Дружбы и влюбленности — ранние и розные, Поздние раскаянья, зимняя земля. В снегопад забывшийся, ты скажи хоть слово мне. В юности несбывшейся — иней и туман, Речи хладом скованы, ветви снегом сломаны, Даль светла и праведна, а слова — обман. Даль пуста и памятна, и верна, извечная, А вблизи — мелькающий, кажущийся край, Чье молчанье зимнее, говорливость вешняя — Только встречи-проводы белоснежных стай. Угрызенья совести — ранние и поздние, Где и сны осмысленны, и безмолвна явь. Стань, душа, возницею в эти дни морозные, И взмахни поземкою, и ветрами правь. Стань, душа, возницею и кати-вези меня В зренье озаренное, в заморозков зной! Дружбы и влюбленности — ранние и зимние, Поздние раскаянья, терем ледяной… 1984 * * * Блеск золотистого Нила, Жизнь моя вровень с волной. Это давно уже было, Это впервые со мной. Там в просмоленной корзинке Спит моя плоть в камышах, С желтой змеей в поединке Крепнет поодаль душа. Я одолел — и победно, В тело вернувшись, кричу: «Змей будет выкован медный, Скипетр я получу — И превращу его в змея!..» Только мой голос так тих. Сходит царевна, и с нею — Дни наслаждений моих, Годы незнанья, ученья, Лица богов на стене, Скрытое предназначенье, Дрожь, холодок по спине… Вдруг — золотое затишье, И в меловой пустоте Все забываю и слышу: «Он — из еврейских детей…» 1984 * * * Бесплодного холода лоно — Зима, очертанье излома Греха первородного, Бесповоротного Наклона В гул и паденье… …Со свечками бденье Молящихся, Ночи боящихся, Взлетающий взор — И мартовских зорь В белых рубахах раденье!.. 1985 * * * О лучшее вероученье — Прозрачно-полных рек теченье! Под журавлиным длит крылом Волны торжественный псалом Река — от скорби излеченье! Река — с ней жизнь моя легка, Я забываю, заплываю В любви небывшие века, Где уст услада даровая Роскошно длящейся воды, Где ты — С душою своей на ты… 1985 * * * С усмешкой тонкой И безнадежной — Осень с котомкой Пеньки таежной Свернуто-спутанных Мокрых троп. Слышишь? — Зовут меня: Век-игрок, До креста проигравшийся, В безумье впадая, — Зовет… Если наши все В райские дали Уйдут, — Отвечать станет некому. Я останусь тут — Я буду эхом ему. 1985 * * * Плоды созрели — поздно ссориться, И летний жар идет на спад. Нам завещавшие бессонницу Давно и непробудно спят, И лишь во сне еще встречаются, Где слух на цыпочки привстал: Как лица, яблоки качаются, И вечно тянется Тантал… 1985 * * * Был вязок липов цвет, и наполняло вены Броженье вешних вин. В тот вечер молодой, извечный, незабвенный — Кто другом был твоим? И с кем ты говорил, блаженно-одинокий, Вдыхая липов дух, Когда закатный тракт тебе бросался в ноги, Березами взмахнув? Мельканье белых рук, по локоть обнаженных, — Закат! Горим! Горим!.. И будущего тьма, твердеющая в кронах, — Кто другом был твоим? — Он выходил к тебе из бедного селенья С заплечною сумой, И близок был к тебе — Кладущий разделенье Меж светом и меж тьмой!.. 1985 СЛАВЯНСКИЕ СКАЗКИ Из цикла [1] РЖАНАЯ КОРОЧКА Украинская сказка Как пан помирал — Пели да кадили, И за это его в рай Ангелы вводили. Говорит ему Ключарь: «Я кормить не буду — В небе каждый получай, Что принес оттуда!» Как пан в том раю Люто голодает, Он к ногам Ключарю Слезно припадает: «У меня ж в дому добро — Не видать и края… Отпусти меня, Петро, На денек из рая!» …Вдоль амбаров пан идет — Страсть как видеть рад их, Грузит снедью семь подвод, Семь кобыл крылатых. Из всего того добра Корку обронивши, Пан ее не подобрал, — Корку поднял нищий… …Шесть подвод стоят пустых Посредине рая, На седьмой, на дне, блестит Корочка ржаная!.. 1985 [2] МОЛИТВА РЫБАКА Болгарская сказка Священник в лодочке плывет — Ученей всех на свете! Рыбак танцует и поет, На солнце сушит сети: «Ты меня не накажи, Ты за все прости меня! Боже, Ты со мной дружи! Боже, Ты люби меня!..» — Что за слова ты произнес? Спросил священник строго. — Иль ты не знаешь, как Христос Учил молиться Богу? Пешком ходил Он по волнам, Ветрами в море правил, И «Отче наш» — такую нам Молитву Он оставил!.. …Священник в лодочке плывет Вдали от берегов, Но кто-то вдруг его зовет, Он слышит шум шагов! Бегом по плещущей волне Спешит за ним рыбак: — Ты повтори молитву мне, — Не вспомню я никак!.. Глядит священник, чуть дыша, Едва промолвить смог: — Да ладно… Что уж… Хороша И прежняя, браток!.. «Ты меня не накажи, Ты за все прости меня! Боже, Ты со мной дружи! Боже, Ты люби меня!..» 1985 СТАРИК В дощатом домишке, в светелке — ночник негасимый. Ночные раздумья, тревога осенней поры. Боится старик задремать, он последние силы Напряг — и противится тьме, и страшится уйти из игры… Какая-то тварь не однажды уже подбиралась В ночи, оттого и на кухне и в комнате — свет, И свечи в запасе. Зачем так забывчива старость: Чуть шорох — вновь Бога помянешь, а Бога-то — нет… Привидится — ждут его родичи, близко их души Подходят, зовут, утешают… Нет — только не спать! Там черви и мрак… Ничего, кроме глины и стужи… Пройдемся… Приляжем… Вот так. И тревога — на спад. И снова басок, снисходительный и задушевный, Ему разъясняет в тревожном и долгом бреду, Что Бог был придуман попом для обмана деревни, И свергли Его в одна тыща каком-то году… 1985 ЖАСМИН Как торопился, белый, как за ним Лучи тревожные летели… О Господи, отцвел, отцвел жасмин, Прошли его недели! Еще у светлых душ, зеленых тел — Каникулы, кануны, Один жасмин нежданно облетел Метелью средь июня! Жасмин умолк: ни вязи, ни плода Средь полногласья летнего обилья, — О белого блистания беда! О запаха бессилье! И красоту его, и краткость с ним Вы разделить не захотели, — О Господи, отцвел, отцвел жасмин, Вдали его недели!.. 1985 ХРАМ Тот, Кто призвал меня — построить Храм, Храм возвести, где сохранится Слово, Где свод — округло-вечен, голос — прям, Где аромат восточной притчи прян, Храм, где раскаянье повергнет злого На световые плиты яшмы, Где добрый — пеньем пресекает спор, Где умереть совсем не страшно — Войти на равных в заалтарный хор, — Тот, Кто призвал меня — построить Храм, — Ужели сам, в пустотах, мог посметь я Смысл отгранить, чтоб светом заиграл, Отчистить Слово, возвратя в бессмертье? — Тот, Кто призвал меня — построить Храм, Святилище словесного Ковчега, Чтоб ясновиденье вернуть телам, А душам — бодрость после бега, Чтоб, левой взяв отвес, а правой — меч, Двумя руками я Творца восславил, Как мужеством — строитель Зоровавель, Чтобы с одра болезни встала Речь, Чтоб арфами и трубами охрана Еще пред жизнью, в детстве, утром рано — Народ войти звала, Чтоб воскресали пред вратами Храма Слова, — Он — Воскреситель, Исцелитель ран, Тот, кто призвал меня, как древле Ездру, В разрушенной стране построить Храм Поэзии, — Он Сам, на труд отверзший очи, Да будет в помощь — Вышний Зодчий!.. 1985 БИБЛИЯ Благое иго И легкое бремя — Вечная Книга, Краткое время. Не дочитаешь, Кончатся сроки — Льдинкой растаешь На речке широкой. Смысла свеченье, Солнца круженье, Свет невечерний — Краткость блаженна. Гость мой пречистый, Смерть пресвятая, Что ты стучишься? Дай дочитаю… 1985 ЗАКАТНЫЙ ЧАС Срывая листья, глядя в лица, День пробежал, недвижно мчась, И вот настал — и кратко длится Обманный час, закатный час. У врат забвения, в тумане, Мрачнел, робея и дичась, Зеленый лес воспоминаний В тревожный час, в закатный час. В бессилье впавшие, в смятенье, По почве тягостно влачась, Продленья дня просили тени В жестокий час, в закатный час. И ветер тьмы тебя коснулся. Но ты, бессмертию учась, Не отступил, не содрогнулся В закатный час, в закатный час!.. 1985 ПОЭЗИЯ От метанья, от темного знанья — Загово́р, укрывающий дланью От черного глаза орлиного, — Загово́р: Не отринь его! В посте и в пустыне — Поэзия Из дикого меда, акрид, Мне — пища ангелов! Весь я — Милостью Твоей укрыт!.. 1986 * * * Лес нарастал, густел, Вагон звенел, дрожал От стихотворных тем, От счастья мятежа, От юности и лета… И песенка, настигшая нас где-то На полдороге в рай, Была случайна и аляповата… Но через много лет — Ты каждый звук ее вбирай, Прерывисто дыши, почуяв след Светлейшего, огромнейшего дня, — И, хоть возврата нет, Ты жди его возврата — И вспоминай меня… 1986 * * * Холодно низкому облаку и синице, Лед одолел — и душа задохнулась реки, Небо болит под иноческой власяницей, Но наточи мне крыло, увлеки На заливные луга Ветра — с косою крыла оловянной! Смилуйся: юность — темна и долга, Старость — светла и мгновенна… 1986 * * * Еще деревья не покрылись Младенческой листвой, Я был один — мне только снились Твои глаза и голос твой, Но так сверкали пальцы клена — В алмазах сплошь, Что я касался их влюбленно — И понимал, что ты придешь. Еще травинки не решились На первый шаг, Еще томилась и страшилась Твоя высокая душа, Но речки Цны лебяжья шея Врастала в предрассветный дым, И я склонялся вместе с нею Пред чудом будущим твоим. Гром-избавитель не сорвался Еще с растаявших цепей, Ему твой слух не открывался, Тебе как равный он не пел, Но небо дрогнуло — багровой Тяжелой головой, И все, притихнув, ждали грома, Как я — прихода твоего… 1986 * * * Ты, к лучу, словно к столбику, Привязавший коня, — Темно-белое облако, Оглянись на меня! Над бегущими градами Ветер страхом прошит: Ты скакал — и выглядывал Тех, кто меньше спешит, Кто, дорогой недолгою Проходя Царство Здесь, Улыбнется вслед облаку Меж губами небес… Над спешащими весями Властно двигался ты, Чтобы молча невесть кому Знак подать с высоты, — Ведь, порывами сломленный, Словно тополь зимой, Разговора с Бессонными Недостоин земной… Объяснялись не знаками Прежде братья твои — С нами пели и плакали И вступали в бои. Но любое побоище Увлекает нас вниз… Подожди… На кого еще? — На меня оглянись. Я из тех — зачарованных И неспешных, увы, Вкрадчив шаг вечеров моих, Вечна поступь травы. Я отверг не из гордости Бег, погоню, почет: Ты же сам смертной скорости — Облака предпочел!.. 1986 АЛЕКСЕЙ КОЛЬЦОВ Серые в золоте, буро-червонные строки, Колокольный чугун бубенцов: Это, лесами друзей окружен, одинокий, Едет Кольцов. Серые в яблоках цокали слева от чащи, Продлевался в их гривах закат. В чаще Кольцов — и хозяин, и клен высочайший, Бьюсь об заклад… Но обручального солнца кольцо золотое Скрывалось, катясь под уклон: — В лес допусти, если в слове чего-нибудь стою, Имя мне — Клен!.. 1986 * * * Деревья — длинноногие слепцы — Ощупывают ночь движеньем черным. Деревья — одинокие гребцы — Во тьме сражаются со штормом. И я молю их: «В шевеленье лет, В дожде, томленье, гуле смутном — Разведайте, где берег наш и свет, И нам шепните ранним утром!» 1986 * * * О, разве поэзии — учат? Поэзия — учит всему, Зовет на Синайские кручи, Ведет в светородную тьму. И все же учил меня песням Тот клен необъятный, под стать Вечернему свету, и мне с ним Хотелось до неба достать… 1986 КОНТРОЛЕР Я вижу контролера-старика: Не миновать кому-то кары! О, сколько видел он! Он путь, наверняка, Прошел — от Подмосковья до Сахары… А я б уже успел объехать шар земной — Вседневный обитатель электричек, И сотни контролеров предо мной Прошли — в своих регалиях, отличьях… Когда бы я был стар и одинок, То, не вдали от ангельского хора, Уже предчувствуя блаженный срок, Я выбрал бы себе занятье контролера. Смотрел бы всем в глаза — прощал иль штрафовал, Смотрел бы — слушал сбивчивые речи: Я б в этих взглядах сразу узнавал Небывшие свои знакомства, встречи. Совсем не шутка перейти порог, И расставаться с жизнью не пристало, Не пережив всего. И, как пророк, Казня и милуя, я шел бы вдоль состава. И все бы мысли прежние слились В одном сомнении великом: Коль не вместишь как можно больше лиц, То как предстанешь пред Единым Ликом?! 1986 * * * Тучи-плакальщицы оросили Донесенным от Нила дождем Твои десять столетий, Россия, Всех, кто в этих столетьях рожден. Средь берез твоих среброволосых, Чья священная стража — дубы, Я стою, опираясь на посох, На египетском взлете судьбы. 1986 ДЕРЕВЬЯ От смоковницы возьмите подобие… Мтф. 24, 32 Пережил уже Всемирный потоп я, Видел горы в белопенных коронах… Дай же, Господи, мне взять подобье От деревьев, Тобою сотворенных! В их приливе сумею смыть я Покрасневшей листвы своей греховность. Ты сказал: «Подобие возьмите От смоковницы». — Но нет у нас смоковниц! Кленов растопыренные пальцы… «Вразуми! Дай понять, что путь утрачен!» — Так руками развели скитальцы, Воздух потрясен беззвучным плачем Двух берез простоволосых. Дрожью Трех осин с трепещущею мыслью. Ивы мост, как хлебец, преломился, — Выйти дай на неба бездорожье! По ступеням сосны — от снов подняться, Крепнуть в пепельной, еловой лаве — И с приливом явора обняться В обновляющей небесной яви!.. 1986 СТАМБУЛ Пустыню полуночи медленно пашем, Упорные ученики: С подзорных, упавших в Галактику башен — Ислама живые зрачки! Куда ни посмотрим — Лишь пчелы по стеклам Ползут, но срисован с людей — Таинственней прочих — Воинственный почерк На золоте — зренье — слюде… Сумеют ли ныне Глаза слюдяные Сей жемчуг ночной истолочь В алхимии силу? Ужель погасила Их — Тысяча Первая ночь?.. Султан! Созови в островерхих созвездьях Провидцев оставшихся дней, Скачи к воздаянью, победный наездник, Сменяя века, как коней! Там рай расцветает от наших открытий И чахнет от наших утрат, Там тоньше судьбы — полумесяца — нити Над адскою бездной — Сират!.. 1986 ТУЧА Туча сплющивает чаек, Прижимая к жадной пене, Туча время истончает В остро бьющие мгновенья, Ликованье источает Злой волшбы простоволосой, Туча точит молний косы: Туча будет их просить День разросшийся скосить!.. 1986 ШАМАН Еще я тела не обрел — Душа в ветвях жила, Над ней всевидящий Орел Распростирал крыла. Он хрупкий слух мой согревал, Мне веки открывал, Он злые души разрывал И в пищу мне давал. Когда ж на землю я слетел — Пылающий божок — Я выбрал лучшие из тел И страстью их зажег. И был рожден — душой свиреп И с недругами смел: Я не забыл, какой я хлеб В гнезде орлином ел!.. …Входящий! Бойся молвить ложь, Все скрытое — открой! Смотри — мой взор остер, как нож: Падешь! Погибнешь! Стой!.. 1986 СТЕКЛО И размашисто ветру, и боязно, Желтый день и просторен, и сжат, От вдали проходящего поезда В сельском домике стекла дрожат. Осень смыла преграды привычные, И видать, и слыхать — далеко, Чувства ближних теперь — наши личные, Мысли дальних — дрожат, как стекло. День окрепший, трубою подзорною Стань, поселки приблизь, города, Чтоб узрел от вершины до корня я То, что издали видел всегда: Мир — прозрачен. И где бы мы ни были, Сколько б мыслей сквозь нас ни текло, Если кто-то кричит перед гибелью, — Наше сердце дрожит, как стекло. 1986 ГНОСИС Сказал Филиппу вездесущий Дух: «Стой на пути пустынном и безлюдном — Ученика к тебе Я приведу!» Апостол ждал, томясь под солнцем лютым Жаровни года — месяца Таммуз. И видит вдруг: незримая Десница К нему вельможу катит в колеснице… «Вот я на колесницу поднимусь, Увижу: у него в руках Писанье, — Апостол размышляет как во сне, — И разъясню пророчество Исайи Об Иисусе. Он поверит мне, И я его крещу…» …В какие дали Вы ехали, и на пустом пути Какой вы вести, замирая, ждали, Чтоб душу оживить или спасти? И сколько душ и весен отлетело С тех пор, как Некто вас из тишины Окликнул?.. …В медной колеснице тела — Вы были в томный сон погружены… 1986 ГРАНИЦА Стоят Философы на грани Страны, чей воздух в камень сжат, Смертельной правотою раня Всех, кто пытается бежать, — И знанья сок течет кровавый… А у Воскресного Ручья — Стоят Поэты, омывая Всех, кто ушел из-под меча!.. 1986 * * * …Как все внезапно прервалось! Мы не договорили. Я вижу жар твоих волос И пламя светлой пыли, И светом яворы зажглись И в верности клянутся: Я вижу все… Какая близь! И все ж — не дотянуться… Навек прощаясь с этим днем, Мы думали — начало: День звал, кричал, манил огнем — Душа не замечала. Так мы, сияя, разошлись, Не чая разминуться. Я вижу все… Какая близь! И все ж — не дотянуться… 1986 ПРОПОВЕДЬ ДЕРЕВЬЕВ Растенья благодарны и смиренны, Но благовестников, увы, так мало Лес избирало истины ареной, Чтоб зелень изумленная внимала! Однажды Будда проповедал рыбам, И снизошел до птиц Франциск Ассизский, И обращался к безднам и обрывам Какой-нибудь социалист российский… А про деревья — начисто забыли. Но, отирая ноги волосами Дымам фабричным — истуканам пыли, Они безгласно поучают сами. 1986 АВСТРАЛИЯ Люди первые — с Солнца сошли И застыли в наскальных рисунках: Там несут кенгуру в своих сумках Все рассветы, все пляски земли. А последний — на Солнце взойдет, Все возьмет — и напевы, и краски… И застыла скала и с опаской Человека последнего ждет. 1986 АВГУСТИН Блаженный Августин в четвертом веке Провозгласил познанья принцип некий: «Лишь Бога я познать хочу и душу, А больше — совершенно ничего!» Такая в этом изреченье сила, Что свой язык латинский прикусило Тысячелетье, выслушав его!.. Но Ренессанс вошел — и встал спиною К святым словам. Познание иное Он предложил: познанье вещества… И вот, еще чрез полтысячелетья, Мы, замкнуты в наук железной клети, Блюдем закон сиротства и вдовства… Хоть бьется, лишь кровавит крылья птица. И многие хотели б возвратиться К познанью Августина… Но членить И проникать — наука научила, И трудно душу чистой сохранить… Не сам ли Августин — тому причина? В его реченье — слов чрезмерно много: Ведь и сама душа — частица Бога!.. Блаженный Августин вполне бы мог Единственное слово молвить: «Бог!..» 1986 * * * Все, что прежде создано На Святой Руси, Светит с неба звездами: Лучик испроси На дорогу темную И тебе, и мне, На судьбу огромную В заповедной тьме. Те пути исхожены В праведные дни, Те напевы сложены Верными людьми, И горят светилами В зрячей высоте, Чтоб не упустили мы Тропку в темноте. Как светить хотели вы Грешным и святым — Песней незатейливой, Словом золотым! Чтоб непроходимое Время миновать, — Милые, родимые, Свет ваш будем звать!.. 1986 * * * Узкая речка. Я тихо плыву, И надо мной нависают лианы, И, удивляясь, глядят павианы: Где этот путник приклонит главу? Солнцем пригорок безжалостно выжжен, Лодка послушно пристала к нему. Несколько ветхих соломенных хижин, Кто-то навстречу идет по холму. Старцы и жены подходят ко мне: Долги разлуки, а встречи так редки. Белые предки и черные предки, Я вас нечасто встречаю во сне. Это не рока червленая нить — Струйка журчащей, взывающей крови: Здесь, между вами, главу приклонить. Глиняный сокол стоит в изголовье. 1986 ХОРОВОД За чужие за грехи Да за песни — за стихи Шомполами в наказанье Били молодца-хлыста, Хмуря брови, у казармы Царь стоял — считал до ста: Мыли красным киселем — Плоть слаба, да дух силен!.. — Как у Дона в половодье Хоровод Христос водил — Я в том чистом хороводе Белым голубем ходил… Хоровод я сам вожу — В багрянице весь лежу, Терновым венцом венчаюсь, С синим небом обручаюсь, На Голгофу восхожу!.. Я взойду к небесной сини По рассветному лучу — Там от спеси, от гордыни Серафимов отучу: Покажу — на век вперед Кровь к брусчатке прикипела, Гляну с неба: чей черед Хоровод возглавить белый?.. 1986 * * * Жизнь моя — Огненный Столп, Путь стерегущий! К морю бегущий — Ужас рыдающих толп! Все — безнадежно, случайно, Кончено, верить нельзя… И при последнем отчаянье — В море стезя!.. 1986 ЕЛЕЦ Отворяется ларец: Древний, незнакомый Город-елочка-Елец: Храмы да хоромы. И покуда сон плывет, Рассмотри, не мешкай: В церкви белочка живет, Щелкает орешки. Родословье — тайный лес, Пастухи да бары: Клены подбирал, Елец, Ты березам в пары, Ставил перед алтарем, По-над белым краем… Мы же — в душу всех берем И не выбираем: Любим, бережно несем По́ льду белых Святок, Потому что краток сон, Снежный город краток… 1986 * * * Хранит ветла светло и кратко Мою случайную догадку, Что я открыл ей, проходя, Под шум июньского дождя. А мысль моя хранит всю зелень, Весь мокрый блеск ее ветвей, И чем мы меньше их разделим — Тем будем выше и правей. Как мысли, даже самой тонкой, От светлой влажности лесной Отгородиться перепонкой, Не говорю уже — стеной? Какой дозор вперед ни вышлю, — Он возвращается, держа Природу, смешанную с мыслью, На остром кончике ножа. 1986