Правда
Из того ли града,
Из того ль посада
Выбегала Правда –
Верных душ услада.
Выбегала Правда –
Малый ручеёчек,
Майских трав отрада,
Радость клейких почек.
Разливалась Правда,
Разбегалась речкой,
Рушила преграды
Злобы человечьей.
Шла зарёю белой,
Русла не меняла,
Добротой да верой.
Души наполняла.
Люди шли лечиться –
Много настрадались,
В них от Правды чистой
Истина рождалась.
И, познав свободу,
Радость жизни вольной, –
Пили эту воду,
Окунались в волны.
Слади́м-река
От Пифагора и до Клюева
Течёт сладчайшая волна,
И я губами вкус ловлю её,
Нырну – не достигаю дна.
Не каждый ли искатель Истины
В ней обретал себе покой,
Считал любимой и единственной,
И звал ее Слади́м-рекой?
Хоть не читал об этом в книге я,
Она текла везде, всегда –
Теряли власть свою религии
И разрушались города.
Кончалась брань, смолкали прения,
Пожар взмывал и потухал:
Она живила в храме гения,
Поила в поле пастуха. –
Первей молитвы Иисусовой,
Всех Вед и Сутр – её волна.
И я ловлю губами вкус её,
Нырну – не достигаю дна...
***
...Что границей-околицей
Ограждало наш сруб, –
Стало притчей-пословицей,
Шевелением губ.
Стали кудри и проседи
Дальних туч пеленой...
Чем держаться нам, Господи?
Нет опоры земной.
Но затем нас и предали
Страху, мгле и тоске,
Чтоб мы знали и ведали,
Что в Твоей мы руке...
***
Чреду космических причин
Отторгнув от Первопричины
И вместо лиц узрев личины,
Мы цепи рабские влачим.
...И поднимаются цунами,
И сократились времена...
Как плачут Ангелы над нами,
И как хохочет сатана!..
***
Мрак ветвей, как ночь, сгустился –
И, не видя небосвода,
Сбился я и заблудился,
Потерял пути свободу.
Тропки-миги сократились,
Сердца стук больней и тише...
Может, где-то спохватились?
Может, скачут? Может, ищут?
Может, в мыле коренная
И дрожат, как струны, вожжи?
Но я этого не знаю –
И умру на бездорожьи...
***
Ах, апрельское соседство:
Льдинки, капли, воробьи...
Где же взять слова от сердца,
Если сердце в забытьи?
По стеклу стучит капелью,
Солнцем шарит по домам,
В птичьей певческой капелле
Застывает – меломан…
Что же скажешь, если сердце
Завлекли и звон, и тишь,
И его, как ни усердствуй,
К миру слов не возвратишь?
Но пойми хоть в миг последний,
Что душа твоя – пчела –
Сладость для поэмы летней
Отовсюду собрала...
Саади́
Не печалься, ведь есть «Гулистан»,
В нём немолчно поёт соловей.
Прикоснись к пожелтевшим листам
Книги, осени, жизни своей.
Почитай – и опять прикоснись
К листьям осени, жизни, стиха.
Встрече с древней душой улыбнись,
И о прежних веках не вздыхай.
Это в гости пришёл Саади,
Ты с почётом его усади:
Сколько раз аромат его роз
Ты когда-то ночами вдыхал!
Снова летние ночи тихи:
Расскажи ему эти стихи –
Он ведь их никогда не слыхал...
О. М.
Почему я читать его долго не мог,
Почему убегал красно-дымчатых строк,
Хоть на этих же у́глях свой хлеб выпекал, –
Сжатогу́бой зари почему избегал?
Видно, страх подошёл, видно, что-то здесь есть –
Неботрепета шёлк, ранней робости спесь,
Подростковый синдром, прежних жизней боязнь,
Затаённости гром, казней чёрная вязь?
Злая хана рука вызывала мурзу,
Красной смерти река протекала внизу,
И по этой волне плыл невестин венок:
Век – последний звонок, белых бедствий челнок...
Но теперь я взлетаю – над шепотом рва,
Но теперь я читаю – себя оборвав,
Обворованный ропотом этих ранних обид,
Воскрешён твоим опытом – и с тобою убит...
***
И чем таинственней, тем ближе,
Луной поляны залиты,
Роса ступни твои оближет,
Луч лунный из сознанья выжжет
Различье между «я» и «ты».
Мы – только звёздный след на травах,
Что нам хвала и что укор?
Ведь нет ни правых, ни неправых,
Нет ни наивных, ни лукавых –
Лишь лунный луч и звёздный взор....
Третий класс
Тот день безвозвратно далёк
И близок до боли,
Пока хоть один василёк
Синеет на поле.
Был свод и певуч, и высок –
Лелею тот день я,
Пока хоть один колосок
Растёт в том владеньи.
А свод был в тот день населён
Крылатым конклавом,
И все они пели Псалом,
Владыке во славу.
И слышал я их голоса,
Двухклассный философ,
И в сердце моём родился
Псалма отголосок.
Была ли причиной весна,
Прозрачная высь ли,
Но он из сознанья изгнал
Все мудрые мысли.
С престола он логику сверг,
Взлетая всё выше,
Ведь лучше, чем думать весь век, –
Однажды услышать...
Тот день безвозвратно далёк
И близок до боли,
Ведь он мою душу привлёк
К невидимой школе.
Ведь он меня вывел и спас
Из мысли-темницы,
И я поступил в Третий класс,
Где Ангелы-птицы...
Cуеверие
Раз киевский князь Изяслав
В жестоком сраженьи был ранен:
Лежащего не узнав,
К нему подбежал киевлянин.
Он раненых многих добил,
Мольбам не внимая и стонам.
Он княжеский шлем разрубил
С иконою Пантелеймона.
Что дальше? Рубить, не рубить? –
Застыл, суеверью покорный:
Одно – человека убить,
Другое – рубить по иконе!
Тогда Изяслав, восклонясь, –
Молитвой душа в нём держалась, –
Сумел прокричать: «Я – ваш князь!» –
На крик киевляне сбежались...
Так князю целитель святой
Отверз ко спасению двери,
Воздействуя силой простой –
Могуществом суеверья...
София
«Мы жемчугом светлым унижем
Рокочущей бездны крыла!..»
Спустившись к сияниям нижним,
София лишь мрак обрела.
Мир нижний предстал униженьем,
От Первой Семьи отторженьем,
Тропа его – в Хаос вела.
И, став сожаления жженьем
И в тёмной волне – отраженьем,
Забвенье душа родила…
Лес
Незабудок полна, мысль тиха на охоте –
Пред лужайкой и чрез.
Это мысли твои – всё что здесь происходит,
Зачарованный лес.
Затаясь, наблюдаешь. Второго – не надо
Приглашать в полутьму.
Не желаешь, не ждёшь постороннего взгляда:
Соглядатай – к чему?
Что ж я делаю здесь, странный гость нежеланный,
В летнем доме чужом?
То ль считаю стволы, то ль слежу за поляной?
Нет, ведь это – мой дом!
Мне душа говорит: «Здесь молись! Это лес твой –
Твой священный собор!»
Здесь, меж трав и кустов, растворяюсь я с детства,
Здесь встречаюсь с собой.
И, конечно, не зря по тебе я блуждаю,
С небом чувствуя связь:
Здесь я время и смерть навсегда побеждаю,
Сам тобой становясь…
***
Хоть с кем-то – хоть с берёзами – молчи:
Молчанье – радость. Есть ли песня лучше,
Чем темнота? И сам ты – свой попутчик
В забытой Богом и людьми ночи…
Нет – Богом не забытой. Мрак растёт,
Как дерево. Ты кроной воспомянут
Небесной. Строки прежние не канут –
Они живут: того-гляди проглянут
Светящимися точками с высот.
***
Взирай на глину свысока,
О дух исконный,
Через пространства и века
Гляди спокойно.
Живи, постигший правду дух,
Гляди, в одном не видя двух, –
Живи спокойно.
Познает суть за родом род, –
Гляди спокойно.
Просохнет кровь, прозреет крот,
Утихнут войны.
Исчезнут бренные тела,
Погаснут сны, растает мгла –
Живи спокойно.
Но отчего ж в тревоге ты
И полон дрожи? –
Душа, взирая с высоты,
Вернуть не может
Того утраченного дня,
Того погасшего огня, –
И совесть гложет…
Живи спокойно, светлый дух! –
Но нет покоя.
Ведь не вернуть свиданья двух
Над той рекою,
Где горько плакал соловей:
Не возвратить любви твоей
С её тоскою…
***
Свеча чадила в День Прощанья,
Мрачнело на заре светило.
Но ум поднялся над вещами, –
Ему осенних крыл хватило:
Когда свеча ещё горела,
Росло и зрело оперенье.
И с опереньем – слово зрело,
Ввысь устремив ума горенье.
Но хмурость неба лишь на лучик,
Скупой, осенний, приоткрылась:
Там ду́ши слушателей лучших
Сводила наземь Божья милость…
Блокнот
Двадцать седьмого. Двенадцатого.
Скажешь – а кто поймёт?
Как же теперь изъясняться нам –
Сквозь неподвижность и лёд?
Каждая ветка подчёркнута –
Мел отчуждения лёг.
Странною силой влечёт меня
Мир перечёркнутых строк.
Жизни дневник – целый век на то
Снежною тропкой ушёл –
Принятый или отвергнутый?
Скажешь ли: «Всё хорошо»?
Или – из рук было плохо всё?
Мечущейся виной –
Всё ль в твоём веке и локусе
Наискось сотворено?
Ветки мои, криво-смутные,
Неба рука обвела –
Ритма прорывы минутные,
Тропка забвенья – бела.
Быстро и вкось перечёрканный,
От торжества до беды, –
Словно и страстный, и чокнутый
Почерк оставил следы.
Улочка чуть освещённая,
Нервной позёмки блокнот –
Мне намекают: ещё меня
Лист недописанный ждёт…
***
И вот вопрос: осилит ли идущий
Дорогу? И легко ли по земле
Влачить не крест, но собственную душу?
И есть ли в мире ноша тяжелей?
Хоть мы уже не раз её влачили, –
От радостного Овна до Весов, –
Хоть на песчинку ношу облегчили?..
Как бьётся мысль! И как дрожит висок!
***
Из возраста вырваться детского –
И так безнадёжно войну вести:
Изгнанье из сада Эдемского,
Изгнанье из детства и юности…
Не гаснет жар нашего пламени,
И в этом – суть нашего бедствия…
Но Песня без слов увлекла меня:
Откуда ж доносится весть её?
Беззвучны её наставления,
Безмолвны её поучения,
Но чувствую: в ней – излечение
От страха, безверья и тления…
|