Из книги «Хранимый синевой» (2005–2008)

Не остыла душа, но прикрыла

От ревущего блеска зеницы,

Опустила полночные крылья:

Полдень жарок — полет не приснится,

И сверкание мрачно,

И простор слишком узок,

И душа не прозрачна

Для сжигающих музык —

Внешнего.

В избыточном золоте — осень.

А мы только вешнего,

Расцветающе-хрупкого, просим.

И наши веки-кубки,

Напоенные тьмой,

Поднимаем за все, чтó хрупко:

Только сумрак — воистину мой!

2005

…Я верю не букве — Призыву,

Который сыздетства слышу,

И средь мировой грозы — его

Ловлю: он нисходит свыше.

Но, чтоб не заснуть без просыпу,

Есть два на Призыв ответа:

Январское слово — философа,

Июньское слово — поэта.

2005

…И листья клейкие вновь пахнут

Непредсказуемым и будущим,

И в небо луг ресниц распахнут

Движеньем детским, робко-любящим.

И, как тогда, окно раскрыто —

Поверх природы и истории —

Над миром, лабиринтом Крита,

В Едино-синее, Простое…

2005

Каждый святой у колодца —

Лекарь, философ и гуру —

По существу, остается

Маргинальной фигурой.

Пусть на заглавной странице

Имя его в ореоле,

Сам он готов отстраниться,

Стать посторонним, не боле.

Вроде, и чтим он — а вроде,

Изгнан из главной святыни.

Кто его ищет, уходит

В дебри сознанья, в пустыни…

2005

На лучшее сердце надеется,

А дней уже на перечет,

И все же такая безделица

От скорби порой отвлечет:

Подскачет, к примеру, воробушек —

Как зернышко, грусть украдет…

Не лучшее — ну, так хорошее,

А среднее тоже сойдет.

Но Синь и к последнему случаю

Примолвит, собой осеня,

Что это — из лучшего лучшее

В сиянии Божьего дня…

2005

Осень. Снова подули библейские ветры,

Русло веков переполнилось водами Первотворенья.

Сколько ни видывал туч, и учений, и вер ты,—

Только теперь и созрело серебряным облаком Время.

Только теперь на поверхность причины незримые вышли,

И отразилось на лицах, чтó прежде таилось внутри,

И упорхнули под взором могучего Тишри

Птенчики стран — небиблейские календари.

Осень. Снова заполнили небо и землю библейские ритмы.

Снова душа утвердилась в древнейших, священных правах.

Чуткому слуху услышится эхо молитвы

В самых простых, оброненных прохожим, словах.

2005

Мы — струны, от нас остаются лишь песни,

Для нас и законы другие,

Для нас эта мука — умри и воскресни,

Мы струны — не цепи, не гири.

Струна разорвется и снова срастется,

Но сколько страдать и дрожать ей,

Пока навострится, пока отзовется

Хоть нотой на зов благодати!..

2005

О, если травы и цветы

Умеют разжигать желанья,

То это значит, что и сами

Они полны страстей и снов:

Любовью стебли налиты,

А лепестки с печалью ланьей

Глядят прекрасными глазами

На человеческих сынов…

2005

…Над колыбелью лет Милетский ворон кружит,

Смерть исторгает песнь и вводит сердце в раж:

Молчание небес тебе ответом служит,

Но вспыхнет небосвод, едва вопрос задашь…

2005

…Как чисто бьется сердце ветра

В просторе страсти луговой!

А сколько троп, а сколько вер-то,

А как раскатист разговор

Лесов — со внемлющей душою!

Сквозь красно-желтые слова

Проступит Слово — столь большое,

Что и воспримется едва

Самой вселенной, ставшей слухом:

Случайный отзвук улови —

Воспримешь весть, воспрянешь духом

И вступишь в день своей любви.

2005

Как у батюшки родимого в дому —

Столько света, что не снилось никому!

Там сияние от свеч да от лампад,

Там и перлы, там и яхонты горят.

То сияние не свечек золотых —

Ликование всех верных и святых,

То не перлов, то не яхонтовый свет —

Духов праведных собранье и совет!

Что ж мы, детушки, в потемках-то сидим,

В мрачной клетушке невесело глядим?

Мы заплачем в помрачении своем,

Слезно к батюшке родному воззовем:

«Заблудились мы, кривым путем пошли,

Светлу заповедь твою не соблюли!

Ты уж, батюшка, прости и не взыщи,

Нас к нетленному сиянью приобщи!

Хоть во тьме, да все ж мы пташечки Твои,

Не в ночи ли громче свищут соловьи?

Ты не нас ли кротким словом умилил,

Не за нас ли свою кровушку пролил?..»

2005

…Грядущего не жалко,

Что снилось — не сбылось.

Старуха, нить и прялка.

Очнись: ты в доме гость.

В избе души всевластной,

В руках судьбы слепой —

И плач, и шепот страстный,

И вздох последний твой.

Уж дважды повторилось

Виденье — не уйти ль?

Но трижды Божья милость

Поправила фитиль.

По саду ходит ветер,

На крыше ржет конек,

Твой взор во мраке светел,

Горит твой огонек.

Старухи нет в помине,

И страшной пряжи нет.

В оконной ранней сини

Встает словесный свет.

Кому-то дали имя:

Светлеет — не тебе ль?

И свет словесный в сини

Качает колыбель…

2005

В тяжелейшие, темные дни

Изливается Свет безначальный

На сердца и на город печальный,—

Только голову ниже склони:

Вышний свет недоступен очам,

Но слепит, помрачая сознанье.

Сквозь молчание — тема сквозная

Общих помыслов: Светопечаль.

2005

Жизнь земная — сень странствий священных,

Сей сапфировый свод,

Реки в синих божественных венах,

Звон небесных забот,

Просторечные улицы-храмы,

Встреч воздушная блажь…

Из ветвистой святыни — куда мы?

Молви, молнии страж!

2005

Отдельные изречения —

Никто их связать не мог.

Отдельные излучения

Святых, одиноких умов.

Отдельные вспышки. Книги.

Заслон от дождей и стуж.

Отдельные тропки религий.

Пути одиноких душ.

2005

От дома дальнего до грома ближнего —

Слова потеряны, пути нарушены.

И как же проблески на мысль нанижу я,

Коль в темень падают мои жемчужины?

От страха близкого до рая яркого —

Порвались ниточки, заглохли весточки.

И только память, чтоб не выкрал мрак ее,—

Как листик, держится на Божьей веточке…

2005

Сплетаешь невод из слогов и нот,

Забрасываешь в синеву — и снова

Трепещет сердце и мгновенья ждет,

Чтоб только уловить неведомое слово.

Казалось, будто поймано оно —

Но задохнулось, или ускользнуло.

И неводу-сознанью не дано

Хоть что-то удержать, кроме морского гула…

2005

Ну что ж, пора признаться

Пред вихрем-ураганом,

Что из гонимых наций

Ты ближе всех к цыганам:

Не только век в ответе

И ненависть людей,

Но в путь уводит ветер —

И гривы лошадей.

И недоступна тайна

Душе — слепой царевне:

То ль начались скитанья

По чьей-то злобе древней,

То ль волей потянуло —

И, руки заломив:

— Вернись, о Мариула,

Степная Суламифь!..

2005

Юрию Хаткевичу

…Но слово — Роза. Под законом

Писаний, пагод и икон

Оно останется бутоном —

Или раскроется стихом.

Минута — Роза. Если ранит

И чей-то взгляд ее, и вид,

Не распустясь, она завянет —

Или раскроется в любви.

2005

Алексею Шаргородскому

Оторванный насильно от семьи,

В казарме позабывший запах дома,

Он в детстве корни потерял свои

И был привит к стволу другому.

Но Бог его помиловал и спас

Во многих битвах — пеших, конных…

Горело много свеч, и было много глаз,

Живых и неживых — на стенах, на иконах.

Ну, как благодарить блестящую судьбу,

Где все сверкало и играло?..

…Но вдруг он вспомнил бедную избу,

Вдруг перед взором генерала —

Нет, мальчика — возник дощатый аналой

С лампадкой, словно бы одной на целом свете,

И тихо плакали вокруг о доле злой

И старики суровые, и дети…

Но, лишь подумал он о них,—

Хор грянул, будто бы над сценой,

И пастырь выступил, виденье заслонив

Расшитый ризой драгоценной.

И золота, и звука блеск и власть!..

…Но почему в груди не умиленье — жженье?

Болело сердце, и душа рвалась

К тому — печальному — служенью…

2006

1

В городе Мстиславле

Всюду гул тревожный:

Всех евреев в бунте

Обвинили ложно,

И нависла туча —

Черная беда:

Страшные расправы,

Кары без суда…

Встал тогда в собраньи

В горести великой

Бедняков печальник —

Исаак Зеликин:

«Может, головы́ мне,

Братья, не сносить,

Но к царю поеду,

Чтоб за вас просить!..»

…Вот он в Петербурге:

Помолился с верой —

И пред ним раскрылись

Кованые двери:

По дворцу златому,

Как по клетке лев,

Ходит император,

Мрачен и свиреп!

Но, не убоявшись

Яростного лика,

Исаак склонился

Пред иным Владыкой,

Мысленно молитву

Слезную творя…

И смягчилось сердце

Грозного царя!..

И настала радость,

Что во сне не снилась:

Как узнали люди

Про цареву милость,—

Вышли на дорогу,

Дрожки распрягли,

Праведника в город

На себе везли!..

2

…На суде небесном,

Во дворце высоком,

Воззовет Создатель

К прáотцам, к пророкам:

«Грешны ваши дети!

Уж немало лет

Не живут по правде,

Преступив Завет!»

Но отцы ответят:

«Мы-то свято жили,

Нам они — не дети,

Нам они — чужие!

Взвесь же их проступки

На Своих весах!..»

Тут подаст свой голос

Праведник Исаак:

«Жизнь прожив, мольбе я

Слезной научился,

И когда молил я —

Лютый царь смягчился.

Ты ж, Отец Небесный,

Жалостлив и свят,

И земных младенцев

Миловать Ты рад!

Помню — лишь узнали

Про цареву милость,—

Ликовали люди,

Как во сне не снилось:

Вышли мне навстречу,

Выпрягли коня —

На себе до рая

Довезли меня!..»

2006

Сквозь года летящие

Вдруг увидел в гуще я

Дерево свистящее,

Дерево поющее,

Пело в гуще лип оно,

Высветляя глушь,

Птицами усыпано —

Хором певчих душ.

Так сквозь настоящее

Вдруг увидел в гуще я

Дерево, стремящее

Песнь свою в грядущее,

Густолистым будущим

В синь вознесено,

Не добытых руд еще

Таинство — оно.

И подумал: «Лучше я

Воспою сейчас его —

Дерево поющее,

Дерево свистящее,

Ведь оно мне видимо

Кратко и пока,

Но все звонче плыть ему

К нам сквозь облака!»

Дерево поющее,

Дерево свистящее,

Наша песня лучшая,

К нам сквозь смерть летящая!

Мрак развеять нечем нам,—

Свистом возвратись,

Ты, надежда певчая,

Хор бессмертных птиц!

2006

Уравновесить Францию в себе,

Изящно-острый клюв усмешки галльской —

Равеннским светом итальянской ласки,

Небесным словом на морской губе.

Прилив — ягненок, а вулкан потух,

Закат задумчив, и беспечны тени.

Но вдруг, взлетев, кельтический петух

Клюет Европу в золотое темя…

2006

Когда через черную дверцу

Уйдет луговая родня,

Ужель напоит мое сердце

Единственность каждого дня?

Трагически-неповторимый,—

Мы в нем, не сгорая, горим,—

Он сразу же отнят, даримый,

И, отнятый,— снова дарим.

Споткнутся и конный и пеший,

Надвинется ночь, леденя,—

Ужель мою душу утешит

Единственность каждого дня?

В начертанной гибели ратной

Лишь вспышкой последней владей,—

О день, отчуждаемый брат мой,

О недруга нежность — мой день!

О свет угасающий! Там ведь

Умчали меня от меня,—

Ужель оживит мою память

Единственность каждого дня?..

2006

Когда великая печальница —

Луна осенняя взойдет,

И сердце робкое отчается

Услышать соловьиный свист,

Тогда сойди с холма прощального,

Взгляни в лицо стемневших вод —

И повтори, чтó обещали мы,

Когда раскрылся первый лист.

И в сумерках опомнись: «Чтó же я

Печалью лунной увлечен?

Мы обещали Богу — Божие,

И лжи не продали сердец.

Любимым нежность обещали,

И пред уходом, над плечом,

Взметнулся клен межзвездной дали —

Полета тайного отец…»

2006

Чем розы темнее,

Тем пахнут сильнее,

Теперь же увижу их только во сне я,

И сердцем измерю потерь глубину,

И вновь, наклонясь, аромат их вдохну.

Чем вечер темнее,

Тем память сильнее,

Лишь помнить могу, а сказать не умею,

К тому, чтó погибло, душою прильну,

И плачем измерю времен глубину.

Чем речи темнее,

Тем тянет сильнее

Туда, где лишен по своей же вине я

И Отчего дома, и сада. Вздохну —

И словом верну всей любви глубину.

2006

Там говорили многие,

А я в ответ молчал,

Чтоб грустью и тревогою

Мой голос не звучал

На их бездумном пиршестве

Во мраке — до зари:

До блеска сердце вычисти,

А после говори.

Один вопил над ямою

Другой спешил упасть,

Враги мои, друзья мои

Держали речи всласть,

Бросалось слово пóд ноги —

Прах от сапог лизать.

Там говорили многие,

А я не смел сказать.

Не в центр и не на выселки —

Пошли слова на слом,

Из них искры́ не высекли

Ни нынче, ни в былом.

Не подходил к разлому я,

Молчал, речам назло,

Чтоб слово расцвело мое,

Чтоб слово расцвело!..

2006

Был трепет радости, биенье полноты,

Великий миг самопознанья —

И с солнцем, и с деревьями на «ты»,

И грань была почти сквозная

Меж миром видимым — и тем, другим,

Лучистой детскою порою…

Чтó ж разделяет нас? Как будто легкий дым…

Но этот дым непроходим,

И позабылись все пароли,

Ведущие в духовные миры.

Не потому ли так милы

Душе и мелочи утраченного быта?

Мне кажется, в них спрятаны слова

Волшебные, которые забыты

Мной издавна. Вот прикоснусь едва —

И вспомню. И откроется калитка

В цветущий полдень Солнечного Лика…

2006

…И только дерево, сгущенно и светло

Собою заселив полнеба,

Осмыслило простор и время превзошло,

И не представишь, ктó сильней бы

Связал бессмертные селенья звезд

С нестойкими земными племенами,

Меж тем как мы — в мирах и мраках рост

На плен песочный променяли.

2006

О чем бы ты ни говорил,

Оно проглянет,

Как над семью холмами Рим —

Оно восстанет,

Взметнется, словно вихрь,

И сокрушающий и властный:

Из всех речей твоих,

Как вопль признанья страстный,

Неодолимо прозвучит,

Прорвавшись меж слогов и строчек,

Все то, о чем язык молчит,

И только сердце кровоточит.

2006

Живящий ветер Ренессанса,

Который Рима-разума касался,

Да пронесется над Равенной

Твоей души священной —

И то, в чем мысль твоя права,

Пусть жизнью побежит по венам,

Чтоб расцвели твои слова

Кипеньем белопенным!

2006

Еще никогда не сходило с высот

Такое величие гроз и красот,

Как в бурных воскрылиях этого лета:

Грядущее Царство рождается здесь,

Дрожащая роща, как руки, воздета

К трепещущей радости встречных небес!..

2006

Ты говоришь мне: «Будь собой»,

Но в этом мире разноликом

Полно рожденье — чаек криком,

И страха весть несет прибой.

Да — быть собой. Но кем же, кем?

Тоски прибрежным кипарисом?

Иль пламенем, подвластным высям?

Иль зовом, смолкшим вдалеке?..

Иль всех страстей вместить прибой

И, как крылам, подставить плечи

Всех дум и тварей разноречью,—

Как раз и значит быть собой?..

2006

…А прошлое — казалось бы, чтó трогать?

Оно в порядке правильном легло

Под памяти музейное стекло:

Все было так. Иначе не могло быть.

Рок торжествует. Только так — могло.

Но не засеян будущего луг,

Оградою не обнесен, не вспахан:

В каких посевах и в каких делах он

Откроется? Каких желаний плуг

Пройдется по нему? — Сплошное «вдруг»!..

2006

1

…Нет, огненный клинок пред Раем,

Как прежде, обнажен и остр:

Лишь в миг, когда мы умираем,

Пред нами Слово — в полный рост…

2

…Неужто буквы суть кристаллы,

Из коих сложены миры

По правилам святой Игры?

Плеяды и созвездье Льва —

Они ль вначале, как слова,

Из Божьих уст произрастали?..

2006

Начни и продолжи:

Огромные вожжи

Прозрений и ливней —

Меж летней и зимней

Упряжками года,

Меж тучей и полем

Растения — cтруны,

Листвой и разбоем

Живет ветер юный —

Меж «было» и «ныне»

Смысл мира — и синий,

И белый во тьме,

И смерть не вместима

В обычном уме,

Поскольку в ней — всходы,

И дней семена,

И тайна свободы

На все времена.

2006

Холодные тучи, а солнцу тепло в них,

И в сердце просторном развеялась пыль.

И смысла суфийского полон шиповник:

Любовь — лепестки, а печали — шипы.

Меж веток и листьев, на ощупь духовных,

Предгрозием сжат, притаился простор.

Куда ни пойдешь — при дороге шиповник:

Отчаянье — шип, а любовь — лепесток.

2006

Великая связь

С каждым камнем, с любым поворотом:

Единственный раз,

Пролетев по всемирным широтам,

Пал взор соколиный

На эти дома и проулки:

Сроднившийся с глиной,

Он учит земные науки.

Поэтому страстью —

Исконной, предвечной, надмирной —

Объял эти краски

И судеб метельных камины,

Поэтому с болью,

С безмерной январскою дрожью —

В сугробов застолье,

В ночных пустырей бездорожье…

2006

… Но почему проулок незнакомый

Так тянет и влечет?

Над ним небес клочок

Прекраснее любой иконы,

И словно знаешь ты наперечет

Дворы, и ставни, и резные двери…

Ты был наставлен в этой вере,

В пространстве этом долго рос,

Но слезы обратил мороз

В хрусталь. И побелели перья

Жар-птицы, тротуар покрыв

Забвеньем. Люди, вздохом рыб,

Закат холодный еле ловят.

Стемнело. Но не ночь еще.

И вот на мысли — не на слове —

Ты пойман. Назван. Возвращен…

2006

У личности есть лик небесный и земной,

И в том, что разошлись они — не я виной.

Пусть Херувим и четырехсоставен,

Но каждый лик его — трем прочим равен.

Нам наблюдать случалось на веку,

Что человек подобен и быку,

И льву… И только здесь —

Прямое неподобье,

Небес и ада смесь!

Античные надгробья

Таких зверей полны:

Их ужасы сбылись…

Ах, нет моей вины,

Что лики разошлись!

Что ж, выскажись, душа,

И ужас не таи:

Как ангел, хороша,

Но яд — как у змеи.

И ангельским очам

Хочу я улыбнуться,

И от змеиных чар

Спешу я увернуться.

В добре таится зло,

Под ярким полднем — ночь:

И страшно, и светло…

Ах, прочь отсюда! Прочь!..

2006

От притч премудрых и всегда живых —

До улочки полузабытой,

Которой в детстве проходить привык,

Где солнца снежного избыток

И взгляды ясные атлантов и собак.

Но притчи разрослись — и душу полонили,

И древние дворы и крыши заслонили.

Вот и ходи у мудрости в рабах,

Не помня про узорные подъезды

С кариатидами и масками веков,

В чьих закоулках у души-невесты

Так много кленов — зимних женихов.

Как тянет вновь от книжности великой

В простор морозных веток и дворов!..

Дух, чьи улыбки — на фасадных ликах,

Прими меня, не будь ко мне суров!..

2007

Это снова птицы-души!

Слух заснувший отвори,

Одиночек ночи слушай,

Ноты первые зари!

На былое намекают

И о будущем поют,

Через годы окликают,

В темный ум сиянье льют.

С каждым часом тьма все гуще,

Все мрачней распад и тлен,

Но превыше дух поющий:

Он прочнее смертных стен.

Прямо в небо увлекает,

Птичья песня, высока,

В темный разум проникает,

Окликает сквозь века.

2007

Вы жалуетесь, плача: слишком рано вас

Позвали — разбудили — не пора…

Но зимы раздвигаются, как занавес,

И весен начинается игра.

Вы в страхе, вы в обиде: слишком скоро

Встряхнули — возвратили — так нельзя…

Но смерти раздвигаются, как шторы,

И — утра крик! И — новый свет в глаза!

2007

Все, что было,— записано. Я не прошу

Зачитать эту запись — и все оживить,

Иль пресечь мандельштамовский Времени Шум,

Или вспять — на цветении — остановить.

Не прошу удалить средостенье меж той

Синеватой сиренью и нынешним днем,

Ибо многое — между — застыло мечтой:

Каждый миг — это дар, и душа моя в нем.

Но я знаю, блаженство возможно вернуть,

И не вырубив чащ, и не вычерпав гущ:

Я прошу лишь простить и с любовью взглянуть —

И вернется былое: ведь Ты — Всемогущ!..

2007

Поверхность любого предмета,

Несмотря на земной настрой,

Жива только отдыхом света

И радостна света игрой.

Скажите — но чем же, чем я

Помогу, перед тем как умру,

Душе предмета — Свеченью,

Кричащему сквозь кору?..

2007

…Она не принесла плода,

Маслина мысли непокорной,

И не поймет уж никогда:

Зачем — секира возле корня?..

2007

Ах, Боже! Половина марта,—

Восторг твой чую, агроном,—

Вся просияв, легла на карту

Сырым и праздничным пятном.

И ветра братские порывы

Людей пронзили теплотой…

Ах, если бы все были живы,—

Вот было б счастье… Но постой!..

2007

…О тени, явитесь, ответьте,

Молчаньем сведете с ума:

Иль все это в Первом Завете —

Блаженства и жалости тьма?..

2007

Средь весны сыроватой и вязкой,

Непроросшую грея траву,

Я читаю цыганские сказки

И в палатке мечтаний живу.

Я случайный — небесный — не местный,

Мрак седлаю — чужого коня,

И пою я цыганские песни,

И косится Луна на меня.

2007

И снова сердцу хочется иного —

Уж близок вечер! Ожиданье, бденье!

А пред глазами — только лист кленовый,

Лист темно-красный, в медленном паденьи.

А может, луч последний улыбнется?

Продлится день, торжественно-огромный?..

…Кленовый лист на ветку не вернется:

Все ниже он и ближе, красно—темный.

2007

В Море Смысла броском,

Осоляя слезой и слепя,—

О свободы закон,

Возвращенье к себе и в себя!

И цари, и рабы —

Вдалеке, и века, и года…

Дай мне стать, кем я был,

И кто есмь, и кем буду всегда!

2007

Жить прозреньем и морем в мирской суете,

Цель свою и призванье скрыв:

Крупных рыб выбирать из своих сетей —

И отбрасывать малых рыб.

Если ж спросят: «Зачем поступаешь так?» —

Ты ответь, синевой храним:

«Привередливы люди в здешних местах,

Рыба мелкая — не по ним!»

2007

Не то, чтоб сад увял. Не то, чтоб ключ иссяк.

И перемены-то видны не очень.

Все шло и раньше наперекосяк. —

Но выводило на Дорогу Ночи.

Там было столько звезд. Там было столько трав.

И столько замыслов. Но больше — ароматов.

Ты так легко шагал, и смерть и страх поправ.

А клен молчал с тобой, в листве рассвет припрятав.

2007

Былые песни немы,

Своим певцам под стать,

И наступило время

Случевского читать.

К разгадке несказанной

Он близко подошел,

И плачет строчкой странной

Над изгнанной душой…

…У мира на окраине,

Где Свет, лишенный прав,

Забыл святые тайны

И гаснет, возрыдав,

Среди великой злобы,

Где тщетно тьму молить,

Он ищет, чрез кого бы

Те жалобы излить.

Где горестно гостим мы,

Влача житье-бытье,—

Луч, мыслью не вместимый,

Пробился сквозь нее.

Где мыслями-мостами

Идем и путь мостим,—

Там стал ему устами

Случевский Константин.

2007

Не слишком ли мало ты слушал,

Не слишком ли многих учил,

Что Слово, спасавшее души,

Средь полночи не различил?

И как же ты бедственно слышал,

Как разум безумствовал твой,

Коль Слово, сходящее свыше,

Ты принял за гром грозовой!

Теперь, среди дольних сокровищ,

Жемчужину не обретешь,

И всматриваясь — не уловишь

Тех вспышек небесный чертеж!..

2007

Слово певчее, лучшее

Разве смоет река неудач?

Это дело не случая,

Здесь душа — не учитель, не врач,

Но великий Подопытный,

И по ней, в межпланетной ночи,

Века конница — топотом,

Жарким строем — пехота кончин!..

2007

Ты на небо глядишь и не смотришь вперед,

Ибо скоро отплытие, скоро.

И своих воплощений ты помнишь черед,

По подобию Пифагора.

Речь познавших кратка —

Что-то вроде глотка

Или вздоха.

Но прошедшие ею живятся века,

И твоя ею дышит эпоха.

2007

Проблески и вспышки озаренья —

Среди снов, в дождях и при лучах…

Дух сиял, превозмогая время,

Ум-росток в темнице не зачах.

Ни пробела нет, ни повторенья

В грозовых и лиственных речах:

Сбрось, о Голос, плотской жизни бремя —

И вернись пыланьем, отзвучав!

2007

Учиться слову — из него,

Из глубины той раскаленной массы,

Откуда стан Урала поднимался,

Желанье Жизни — чащи подняло.

С корнями Ноевыми в ногу

Шагая, с рощицами буковыми,—

Индийскому учиться Слогу,

И звук прощупывать под буквами.

И, мысль свою влагая в руку

Всеосязающих времен,

Учиться огненному Звуку,—

Таким желаньем ум пленен!..

2007

Прочитанное благо в воздухе,

Одежды грез уже белы,

И памяти лучами поздними

Светлы закатные стволы.

Здесь несвершенное рассудится

С мелькнувшей явью дотемна,

И смутно осознает улица,

Что в роще — просека она.

О возвещенье тайны — сумерки,

Весть, скрытая под их плащом,

Что мертвые — уже не умерли,

Живущий — не живет еще,

Что постигается ослышками

И оговорками в ночи,

Сквозь веки — огненными вспышками

Все то, о чем узнав — молчи…

2007

Лес оставался неизведан,

Хоть шум его — в твоей крови,

Хоть шел он за тобою следом

Сквозь плачи-радости твои.

И лист любой, и куст, и корень

Для дум твоих имели вес,

И ты, душою успокоен,

Где б ни был,— возвращался в лес.

Ты пел, в незримом с ним общеньи,

И окрылялся и взлетал,

Он чистил ум и ощущенья,

Целил, советовал, шептал.

Таилось под его личиной

Неведомое Божество,

И было истинной причиной

Земного неба твоего.

2007

Вождь грозовой взирает хмуро,

Меж туч — косой клинок Тимура,

Взор — наискось, проем и взрыв:

Душа с наивностью лемура

Мечтает, в небеса раскрыв

Взгляд желто-белый, как ромашка.

Ей брань гремящая не тяжка,

И тяжба выси — не гнетет.

Не сжалась вера, но растет —

О щедрость отчая высот,

Откуда луч, тепло и росы!

О братья! Не их тех ли сот —

Ваш лучший мед медноволосый,

О духи зорь, наги и босы,

Певцы предгрозовых красот?..

2007

Ах, оранжевый стимул

Пробужденья — осенний, минутный!

В крохах света гостим мы

Беспечально, сосново, уютно,

Плечи яблочным ношам

Подставляем, пока не темно,

И мечтаем о прошлом,—

О, помедленней, веретено!..

2007

Лучшее, что́ нам дано,— это луч.

Лучшее, что́ нам дано,— это звук.

Лучшее, что́ нам дано,— это мысль.

Рая пресветлого двери — на ключ.

Слово навек выпадает из рук.

Ум вознесен в недоступную высь.

А если так, наша блажь — полумрак,

Где не понять ничего и никак.

Радость — намек и безмолвия знак.

2007

Где Прага, матерь городов

(Но нет, не город, а река я),

Течет, храня последний вздох

И первый крик подстерегая,

Весной, чей желтый свет мимоз

Дробит Градчан врата и шпили,

Коль вы взошли на Карлов мост

И к мукам Гуса подступили,—

Услышьте, что́ бормочет Ян:

Сквозь дым времен и вспышки боли:

«Мрак сердца и души изъян —

Два откровенья Вышней Воли!..»

2007

Вихрь обессилел свирепый,—

Полдень, как прежде, высок.

Спали тяжелые цепи

С гор, и полей, и лесов.

Вырвано много — цветущих,

Сломлено много — живых.

Грозные просеки — в душах.

В памяти — черные рвы.

Красные лямки — на замках,

Желтые звезды — на львах…

Мертвым не страшно — а нам как?

В трауре чех и словак,

В трауре сосны и буки

И первородства дубы...

Издали катятся звуки

Судной, последней Трубы.

2007

Там раскинулся край — и чужой и родимый,

Ты, не зная, живешь в его полдне лесном.

Связь меж сердцем и улицей неисследима,

Ибо дальние страны живут его сном.

Лучевое общенье над лугом наладят

Пчелы света: над телом летели, звеня.

Светлый улей, шепни: правнук мой, или прадед

Распахнул зеркала — и глядится в меня?..

2007

…Там, где в честь юной личности

Горят сердца и свечи,—

Ни о какой вторичности

Не может быть и речи.

Там, в опьяненьи радужном,

Поют и резко судят,

И кто же в праздник скажет нам,

Что́ в дальних буднях будет?

В их чаще стонет грусть твоя —

Нахохленная птица…

Но погаси предчувствия,

Чтоб юностью упиться.

Дай место настоящему,

Оно светло и тонко,

Кинь под копыта плащ ему —

Иисусову осленку.

Удары и проклятия —

О них и думать рано.

Забудь же о распятии,

Когда поют Осанну…

2007

Там, где ветвился грех ее,—

Прощенье расцвело:

О горных замков Чехии

Граненое стекло!

О ветви дней терновые,

На вас цветы красны,

И вот не счесть обнов ее,

И серебрятся сны!

Воскресла вера старая,

И новая жива,

И вот твердят уста ее

Заветные слова:

«Шумит река широкая,

Течет из Божьих уст,—

Как лань, к тому потоку я

Сбегаю и стремлюсь!..»

2007

Провидцы заснули,

И кто же поймет:

Словакия — улей,

А Чехия мед!

Мы чувства — мы пчелы:

Едва захотим,

И горы, и долы

Земли облетим.

Узрим, как в театре,

Взглянув с облаков,

Судеты, и Татры,

И веки веков.

И сразу направо,

В мельканье огней —

Пчелиная Влтава,

И Прага над ней.

Эпохи минули —

Минута живет:

Душа — это улей,

А мысль — это мед!

2007

Вновь птиц скитанья и листвы метанья,

И память лет, глядящая во тьму.

Осенний свет. И голос высшей Тайны

В душе моей, готовой ко всему.

Ее средь бела дня объемлет морок,

Она плывет в закат на всех парах,

Ей каждый лист непоправимо дорог —

Лист золотой, слетающий во прах.

2007

Четыре ворона на четырех шарах

Одра предсмертного уселись,—

О дух, забывший Небо на пирах,

О повелитель, впавший в ересь!

Лишь одному есть дело до души

Бедняги-короля, влекомой в гибель:

О Темный Патрик, выходи, спеши,

Покуда мрак не скрыл и Бог не выдал!

От четырех правдивых слов твоих,

Прозрачных и как слезы жгучих,

Взметется буря — покаянья вихрь,

И вороны исчезнут в тучах…

…Из серебристых воспоет глубин

Напев ирландский, тих и светел,—

И вдруг поймешь, что Богом ты любим,

И все твои грехи развеял ветер!..

2007

«На дне морском погибших души

В скорлупках прячет Водяной.

А что же было их виной?

— То, что погибли не на суше,

А при крушенье корабля.

Им дно морское стало адом

(Или чистилищем?): коль рядом

Была бы твердая земля,

Их положенье стало б тверже,

Тем более, что их ни в чем

Не обвинили. Мокрый вор же

За кражу был бы привлечен!» —

Так говорил рыбак валлийский,

Сеть выжимая на песке.

От волн до суши — путь не близкий,

А рай — и вовсе вдалеке…

2007

О'Доннел-принц послал слугу

В соседнюю обитель:

«Мол жить без яблок не могу,

Дать яблок не хотите ль?»

Но жадный отвечал аббат:

«Все съели, на беду,

И дать Вам яблок буду рад

Я в будущем году!»

Сказал О'Доннел: «Нет так нет»,

Аббату не переча,

И с пожеланьем долгих лет

Послал монахам свечи.

Аббат их радостно схватил,

И вот свершилось чудо —

Тележку яблок прикатил

Слуга на двор оттуда!

Спросил О'Доннел: «Свет, иль жар

Свечей — мой дар вчерашний —

Помог монахам урожай

Собрать намного раньше?!..»

2007

Ах, Рафтери! Его смычок
Любое сердце тронуть мог!

Но все, что скрипкой добывал,

Он сразу бедным раздавал!..

…Их повенчал священник

Осеннею порой,

Но нет ни пенни денег,

У пары молодой.

Вернулись, поженившись,

В пустой, холодный дом:

Кто вспомнит юных нищих

В их городке родном?..

И вдруг — скрипач к ним на порог:

— Глядите веселей!

Прошел я тысячу дорог,

Играл для королей,

Играл для слуг и для господ —

Я всей стране знаком!

Зовите всех, кто здесь живет,

На праздник в этот дом!

Да пусть с собой приносят

И выпивку, и снедь:

Ведь в жизни скрипку Рáфтери

Им не услышать впредь!...

…Вот ломится от снеди стол,

Камин пылает жарко,

Сундук в углу стоит, тяжел —

В нем сложены подарки,

И всем играет Рафтери —

Божественный скрипач:

На струнах — песня пахаря,

Смех дня и ночи плач,

И волн морских кипение,

И страх звериных нор,

И жаворонка пение,

И фей рассветный хор...

…Сидят торговцы, пахари —

И вместе слезы льют:

Их жизнь играет Рафтери,

Их юность — снова тут.

Все давнее, все лучшее

Вернула им струна…

По кругу шапка пущена —

И серебром полна!..

…Вот покидают гости дом,
И все навеселе…
— Скрипач-то шапку с серебром

Оставил на столе!

Его как будто вихрь умчал,
И как теперь найти?
— Эй ты, могильщик, не встречал

Ты Рафтери в пути?

— Конечно, я его встречал,
Я прах его — земле вручал,
Когда его я хоронил,

В Голвее колокол звонил!

Его меж нас уж год как нет:

Дырявый плащ да пять монет —

Вот весь его земной успех…

А мог бы стать богаче всех!

2007

По берегам Москвы, Оки и Истры,

Меж толп репейных, меж ромашек розных —

Броди, ищи рассеянные искры

Закатов ранних и рассветов поздних.

Ведь с первой ноты — песнь почти допета,

И грустью будущей — веселье свято:

Светила осень сквозь весну и лето

Лучом венчальным своего заката…

2007

…Пчелиным встревоженным роем

Вы мчитесь вперед наугад:

«За шумом и яростью — скроем

Наш страх, нашу слабость, наш ад!..»

Прервите жужжащие будни,

Где рой ваш немолчно роптал,

И пейте из Вечной Секунды

Бессмертья сладчайший нектар!

2007

Сходен мозг с орехом грецким —

Бороздится и двоится:

То, что выношено сердцем,

Никогда не говорится.

Лишь играет свет небесный

На безмолвных лицах рек.

То, что сказано,— завеса

Несказанного вовек.

Несказанное — наш терем,

Как душа, любимый нами,

Обретеньем и потерям

Вольно за его стенами.

В сладкий сон сбегает пленный,

На просторе цепи рвет.

Только сказанное — тленно.

Не рожденный — не умрет.

2007

Повторенье. Хожденье по кругу.

В нем душа обретает покой,

От предвечного мрака-испуга

Заслонясь тонкопалой рукой.

Все знакомое, все бытовое,

Все, о чем нам с рожденья поют —

От хаоса, от темного воя

Прячет в хрупко-фанерный уют.

В полурадость непрочности. В домик

Непреложных житейских обид:

Смерти смерч наших окон не тронет,

Мимо памяти вкось пролетит…

2007

В ночи средь звезд — всегда зима.

Подходит Срок. А что ты создал?

А ведь глядел на те же звезды

Создатель плуга и письма.

Всемирный холод налетел.

Уж гасит вихрь костер деянья.

Не примет Небо покаянья:

Все было так, как ты хотел.

2007

Фиолетово-сиренево —

Синевато-расписной

Зимний мой рассвет! Как день его

Обольщал своей казной,

Подкупал казной серебряной,

Подсыпая жемчуга,

То смеялся, отрок ветренный,

То царила злость-пурга.

Но рассвет сбежал — и нет его,

Чтоб наутро, как ни в чем,

Обновился в небе след его —

Синевато-фиолетовый,

Под малиновым лучом!..

2007

Вспышка события в речь не вмещается,

Это нам не удавалось ни разу.

Поэтому сказанное возвращается

И настойчиво требует пересказа.

Разве случалось хоть самому зоркому

Справиться с памяти темными норами?

Оттого и пересыпана жизнь поговорками,

А природа и речь — повторами.

2007

Смородина — северной шири услада,

Бедная родственница винограда,

Расовый — красный, и белый, и черный —

Символ Библейский, навек усеченный!

Но нам, менестрелям садов и полей,

Твоя нищета — винограда милей.

Коль кротостью речи твой слух покорила

Гармонь луговая — властительней лиры,

О горного ветра утративший вкус,

То твой виноградник — смородины куст…

2007

Казалось бы, нет ничего.

Но тише: есть все. Это Речь.

И может поток лучевой

Поднять. И согреть. И зажечь.

Казалось бы, все уже есть.

Но громче кричи, чтобы скрыть:

Погасла воздушная Весть.

Осталось — казаться и слыть…

2008

Это Путь Продолженья священный

По аллее меж агнцев и львов:

Если он оборвется, то чем нам

И ответить на Божью любовь?

С чем предстать? Ведь конечное тленно,

Мал и жалок наш дар во плоти.

Преклонив по дороге колена —

Снова встать. И по небу идти.

2008

Вышний Свет ослепляет

Полуночные очи ума,

И меня окрыляет

Царский мрак, непроглядней, чем тьма,

И тогда-то я вижу, —

Ослеплённый, взираю, но как? —

Что умершие ближе,

Чем сей миг, позабытый в веках…

2008

Мы видели — и уверовали

В бестелесные облака,

И они, нас оплакав первыми,

Дождиком облакав, обласкав,

Поверили в наше присутствие,

Но не доверились нам,

В небе забывчиво-грустном

Растворив свои имена.

А мы ещё имя носим

И помним порядок нот,

Пока, вслед за облаком, осень

Безмолвно нас не слизнёт…

2008

Поэт Ваан

Тим-тирьям, тим-тирьям,

Жил поэт Ваан Терьян.

Современник Блока,

Гулял он по ночам,

Когда ж бывало плохо, —

В дверь первую стучал,

Которая встречалась.

А что его там ждало, —

Молчанье, брань иль жалость, —

О том он думал мало.

А днём — всегда сторонкой

Людей он обходил,

И так лирично-тонко

За тенями следил:

Когда они сгустятся

И свет прогонят прочь,

То можно вновь стучаться

В отзывчивую ночь…

Тим-тирьям, тим-тирьям,

Жил поэт Ваан Терьян…

2008

Повторенье сумрака и утра,

Первого рассветного луча,

Более, чем полдень златокудрый,

Убеждает, нежа и уча.

Первый лист — светлей шумящей рощи,

Первый взгляд — сильней любовных нег,

И, познав азы, душа не ропщет,

Что мелеет пруд, и краток век.

2008

Отражение  

Сергею Глушинскому

В стёклах дома напротив

Отражается наше окно:

Только взгляд убегающий Лотов, —

Убежать не дано,

Ты навек отражением связан

С этим городом — грешен и свят,

И ликует и бедствует разум,

Как Незримые Власти велят.

В стёклах дома напротив

Отражается наша судьба,

Луч смещает, кривит и колотит —

От подошв и до лба,

Только странным светящимся знаком,

Вдоль по жизни и чрез —

Отблеск снов преломившийся: Якорь,

А в навершии — Крест!..

2008

Одуванчик да ромашка с кашкою —

Всё на месте. Мир не плох.

На заре и на закате кажется —

Всё понятно и без слов.

Можно так и промолчать до сумерек

В общем гомоне лукавом:

Вот и день не зря росу берёг,

Чтоб отдать стемневшим травам.

2008

Шепну я вам тайком,

Что, слившись с летним ветерком,

Возможно жить, не умирая.

Но это — мысль вторая.

А первая: и при наличьи смерти

Бродить полями в летнем ветре,

Им дышать

И прежние надежды воскрешать, —

Уже преддверье рая…

2008

Думаешь — знаешь? Но вымолвишь: «Зна…» —

И обступает тебя тишина,

Не прозвучавшая нота…

Думаешь — знаешь хоть что-то?

В чаще молчанья твой шаг нарочит,

Вслушайся — песня безмолвно звучит,

Не утихая, повсюду…

— Нет! Даже слушать не буду!

Всё мне понятно, разгадка проста,

Я… Ах, но кто мне смыкает уста

Мощной, незримой ладонью?

Страшно под тёмной водою…

2008

Словно дар, принимать каждый вдох,

Чуять прошлое чутко,

От земных и небесных трудов —

Отвлекаться на чудо.

Как на оклик из облаков,

Как на проблеск в их слое,

Мысли — стайкой цветных мотыльков

На лучистое Слово.

Жить на грани, у мира гостить,

Словно голубь на крыше, —

Только б Голос не пропустить,

Только б чудо услышать…

2008

…И целые великие

Воздвиглись города,

Несомые квадригою

Метели, вьюги, льда.

И миллионнолицые

Взгремели времена,

Той зимней колесницею

Влекомы дотемна.

И затерялась в них душа,

Им отдана на гнев,

Беспомощным подкидышем

В снегах окоченев…

2008

Ностальгия

Ностальгия, ностальгия,

Ты подруга темноты,

Мне не надобны другие,

В моём сердце — только ты.

Пусть сегодня птицы звонче

И невиданней цветы,

Только выбор мой закончен:

В моём сердце — только ты.

И роскошным новым маем

Вновь лучи не умилят:

Твой лишь голос узнаваем,

Только твой улыбчив взгляд.

Но июнь всё так же манит,

Тем и радостен и мил,

Что рука твоя протянет

Мне из прошлого жасмин!..

2008

Возобновление,
Возобновление,

Ты — взрыв зерна!

Ты — оправданье

Страданья,

Тленья,

Вовек верна

Твоя стратегия:

Пусть рос и в неге я,

И в муке рос, —

Но только взрывами

Страстей, стихов,

О да — счастливыми

Ростков побегами

Из всех оков,

Ветвей победами —

Небес веление

Свершал сполна…

Возобновление,
Возобновление,

Ты — взрыв зерна!

2008

И вот навершье обломилось посоха,

Словно ушко спасительной иглы, —

А прежде море проходили посуху

И высекали воду из скалы, —

Ушко иглы заветной обломилось,

Иглы, с землёй сшивавшей небеса,

И словно навсегда исчезла Милость,

Навеки прекратились чудеса.

И вот стоим мы, как того хотели,

На грани убывания добра,

И чувствует душа, и знает тело,

Как жезл тяжёл и как игла остра…

2008

Ты здесь найдёшь —

Где ты идёшь,

Где холод, глина, дождь,

Где травы вжались в слякоть —

И с ней сжились,

Где бесполезно плакать,

Где дали нет — лишь близь,

Поскольку ливень застит

И мысль твою, и взгляд,

Где думается наспех,

А чувства только злят,—

Ты здесь найдёшь

То, что искал

Сначала там, среди зеркал

Сверканья, где времён оскал

И душ невоплощённых дрожь, —

Там стольких взгляд

Тебя ласкал,

И всё ж —

Лишь здесь, где глина, дождь и град,

Ты восполненье всех утрат

Своих найдёшь:

Так Силы Вышние велят!..

2008

Эмигрант

Монета плача неразменна —

Поверь, а хочешь, так проверь, —

Когда сошлись Нева и Сена

В судьбе и памяти твоей.

Вода — погибель и спасенье,

Ночное время волны ткут.

Очнись, конечно, это Сена,

Но струи в прошлое текут.

Огни и лики, свет и тени,

Всё, с чем годами был в родстве, —

Но нет, одни лишь звёзды в Сене,

И то всего лишь три. Иль две.

И ты стоишь у парапета —

Невы? Как знать наверняка? —

И понимаешь: это — Лета,

Твоя последняя река.

2008

Ибо в немощи свершается сила,

Вдохновенье приходит в болезни,

И восходит на облако сирый,

И лучится состав его телесный.

Правда слов простых — неодолима,

И не ждёшь, а главное случится:

Ведь вкуснее дикая малина,

И любовь войдёт — не постучится.

2008

От начала пути

До последнего шага

Есть одно несравненное благо:

Обронённые с неба найти

Луч, росинку иль искру —

И объять их душою,

И быстро

Мыслью вновь к небесам вознести!

От начала дороги

До земного конца

Есть одно несказанное счастье:

Тех, что сиры, убоги,

Тех, что к небу не смеют лица

Обратить и поднять, —

Их, безмолвных, душою обнять,

И увидеть:

Их лица лучатся!

2008

Сравнится ль ваше слово

С Глаголом всех начал? —

Средь неба грозового

Тот выкрик прозвучал!

И, чтоб вы ни хотели

Сказать, — потом, потом!

У мира в тёмном теле —

Душа — смятенье — гром!..

2008

Смерть — перемена темы,

Смерть — взгляд перевести.

Пока поймём: а где мы? —

Пора туман пасти

В той жизни невесомой,

От всех забот вдали,

Где пастырь и пасомый

Себя лишь и спасли

2008

Грома окриками вышними

Ты разбужен был в ночи.

То, что сказано-услышано,

Несмолкаемо звучит,

И дневные речи дробные

Не убьют в твоём уме

Слово Воздуха огромное,

Прозвучавшее во тьме.

Мысли-тучи тают клочьями,

Вновь темнеет небосвод:

Нет, общенье не закончено,

Высь опять ответа ждёт.

Если ж днём сознанье мучится,

Чтобы смыслы увязать, —

Как в ночи язык научится

Грому равное сказать?..

2008

Цел разбитый кувшин. Спасены все детали

Жизни древней и детской — бессмертных веков.

И секунды, что пели, вращались, взлетали,

Я ловлю и лелею — цветных мотыльков.

2008

Города

Это были сокрытые храмы —

И на улицах Дух опочил,

Сквозь пейзажи — оконные рамы —

Били Вышнего Света лучи.

Вертикальные речка и поле

По стропилам сбегали ко мне,

Утишая печали и боли

Близ обтесанных белых камней.

2008

Из варяг в греки

Путь из варяг в греки —

Это не только реки,

Это не только волок,

Путь сей — суров и долог.

Путь к высоте — из праха,

Путь к красоте — из страха,

К белому камню — к мере.

Путь от безверья — к вере.

Путь на века — вовеки,

Путь из варяг в греки,

Путь от истока к устью —

Путь, проходимый Русью…

2008

Каждый вечер — предвестье Великого Мрака

Расставания с жизнью земной,

Каждый вечер — внезапной кончины оракул,

Что молчит тяжело за спиной.

Но деревьев предсмертные ветви воздеты

Над страной почерневшего льда

К той надежде, в которой сошлись все рассветы —

К пробужденью в Небесном Всегда.

2008

Облака пропускают лучи,

И незримого мира покровы.

Стать прозрачней и тоньше готовы.

Но об этом молись и молчи.

И земное заёмное слово

Истончи до безмолвного зова.

И словами — молчанью учи.

2008

Птах

Ожог изначального страха —

От Птаха,

От Птаха девятиглавого:

Ты видел, ты видел с утра его,

Когда лежал в колыбели!

И, сколько потом ни пели,

Тебя утешить желая,

Но властвует боль былая

Ожогом — от сердца до паха,

Она лишь,

Она одна лишь,

Пока не поймёшь, не узнаешь

Скрытые духов пути,

Пока не захочешь найти

Источник начального страха —

Девятиглавого Птаха!..

2008

Всё кажется — ты мог бы лучше

Сказать. Но, видимо, не мог,

Ведь душу обложили тучи,

И тёмен утренний восток.

Тобою сказанное — выше

Твоих возможностей земных,

Как будто ты из тела вышел,

И в небесах твой шаг затих.

2008

Сам незрим и к незримому чуток,

Жив, невидимое храня,

Дух неспящий — вседневное чудо,

Неизведанная часть меня!

Целой жизни моей потери

Неутраченными хранит

Тёмно-синий, высокий терем —

Тот, в который мой взор не проник.

2008