Глава 5. Видящий тайное: что значит чувствовать и видеть Бога

«Милостыня втайне» – от кого таиться?

Название Нагорной проповеди связано не только с тем местом, где она прозвучала, но и с духовной возвышенностью слов Иисуса. Слова его раздаются «с горы», а внимающие находятся на разном расстоянии от Учителя: ближе к вершине – те, кто способен лучше понимать и исполнять его Учение; дальше – те, кто с трудом разумеют наставления; наконец, стоящие у подножия едва способны издалека услышать его голос, до них доносится только отзвук... Хотя произносимое Иисусом важно для всех, но каждый воспринимает его сообразно своей близости к Учителю – близости по свойствам души, по умению жертвенно любить и сострадать.

И вот мы вслушиваемся в его слова, записанные в 6-й главе Евангелия от Матфея:

Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. (Матф. 6, 1)

Слово, переведенное в Синодальном тексте как «смотрите», – это греческое просэ́хэтэ – «удерживайте для себя», которое, в свою очередь, восходит к древнееврейскому г̃ишамру́ лахе́м – «храните для себя». Речь идет о том, что человек должен нечто сохранять для себя самого. Поэтому один из смыслов сказанного такой:

Удерживайте [нечто] для себя, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас... (Матф. 6, 1)

Что же человек может «удержать для себя», творя милостыню? Разве милость не бескорыстна? Иудейские мудрецы времен Иисуса призывали творить все дела ле-ше́м Шама́йим – «во имя Небес». «Все ваши дела да будут во имя Небес (то есть во Имя Божье)», – говорится в поучении того времени. А значит, человек, творя добрые дела (например, оказывая помощь бедным, нуждающимся), не должен извлекать из этого какую-либо выгоду для себя – но действовать во имя Небес! Почему же тогда в Нагорной проповеди говорится: «Удерживайте [нечто] для себя, творя милостыню»?

Вдумаемся еще раз в слова Иисуса: «…не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас…». Не сказано: «так, чтобы они видели вас», то есть здесь не содержится призыв непременно подавать милостыню втайне. Речь идет о намерении, а не об обстоятельствах совершения дел милосердия. Не обязательно скрывать свои добрые дела, хотя тому есть немало известных примеров. Так, житие Николая, Мир Ликийских чудотворца, гласит, что он по ночам бросал в окна бедняков кошельки с деньгами, чтобы люди даже не догадывались, кто им помогает. Такая форма милостыни испокон веков существовала в иудейской традиции – и перешла в традицию христианскую. Но Иисус говорит не совсем об этом: «…не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас…». Можно совершать добрые дела открыто или тайно, дело не в этом. Самое главное – остерегаться творить добро с тем, то есть для того, чтобы вас видели. Иными словами – гордясь, напоказ, для собственной славы, для упрочения своего престижа.

Награда от Отца

И далее следует предостережение:

…иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. (Матф. 6, 1)

Но, казалось бы, при чем здесь награда? Неужели человек, сколько-нибудь развитый духовно, станет делать добро ради получения чего-нибудь взамен? Неужели он таким способом будет «выторговывать» для себя успех, удачу, умножение богатства, исполнение своих желаний? Не для того же приходил Сын Божий на землю, чтобы научить нас тому, как получать побольше наград за наши добрые дела!

О какой же награде в таком случае идет речь? А дело в том, что сама милостыня, сами добрые дела имеют две стороны: они не только приносят благо тем, для кого совершаются (голодный получает пищу, нагой – одежду, огорченный – утешение), но и способствуют улучшению душевного самочувствия благодетеля.

Может ли, однако, сопутствовать этому внутреннему просветлению надежда на получение выгоды плотской, вещественной? Очевидно, что нет. Потому что рассчитывающий на награду земную, по словам Иисуса, лишается награды небесной. Ведь какая, в конце концов, разница: делает человек добро, творит милостыню, чтобы получить славу и власть («чтобы видели вас люди»), – или же ожидает материального вознаграждения свыше? В первом случае человек тешит свое тщеславие, ублажает гордыню; во втором – ищет вещественной выгоды. Как нам хорошо известно, эти вещи взаимосвязаны: люди стремятся обогатиться, чтобы получить доступ к власти, а власть используют для умножения богатства. Это два колеса, которые крутятся в одну сторону!

Когда же Иисус говорит о награде от Отца Небесного, он, конечно, имеет в виду другое: очищение и восхождение души! Ведь милостыня, как и всякое духовное деяние, – меч обоюдоострый! Награда от Отца Небесного духовна по своей сути, поэтому человек, ожидающий удовлетворения тщеславия или же материальной прибыли за свои добрые дела, напрасно теряет время.

Апостол Павел, объясняя суть этой награды от Бога, говорит, что польза от нее, или дар свыше, есть возрастание в любви. В Первом послании к Коринфянам находим такие слова:

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. (1 Кор. 13, 3)

Отдать тело на сожжение – это очень серьезное решение! Такие случаи были, когда во Имя Божье люди шли на страшные муки ради отстаивания своих высоких идей и отдавали жизнь с твердостью, а порой и с внутренней радостью. Отдать тело на сожжение можно также, пожертвовав собой ради другого, например, заменив его в качестве заложника.

Обратим внимание на сказанное: «…если я раздам все имение мое…». Речь идет не о милостыне, но о раздаче всего своего имущества. Однако если человек согласен все отдать, а любви не имеет, нет ему в том «никакой пользы».

А вот для получающих есть ли от этого польза? Конечно! Они насыщаются, согреваются, обретают кров над головой, а то и обогащаются за счет таких даров. Поэтому тут не сказано, что «ни для кого нет пользы» – ее нет лишь для жертвующего своей жизнью или имуществом без любви... Потому что единственная польза, по новозаветному учению, которую получает сам человек, – это внутреннее изменение, очищение, восхождение души. Или, что то же самое, ее возрастание в любви бескорыстной, жертвенной, в стремлении к самоотдаче, к тому, чтобы уподобиться Отцу Небесному, Который изливает любовь Свою на добрых и злых, на праведных и неправедных (Матф. 5, 45). Уподобляясь Ему именно в этом, человек и восстанавливает в себе образ и подобие Божьи (Быт. 5, 1; Кол. 3, 10).

Возможность возрастания в духе, постоянного приближения к духовному совершенству – как раз и есть то, что призван каждый «удерживать для себя», творя милостыню. У всякого деяния есть внутренняя и внешняя сторона. Именно милостыня являет собой сгущенное выражение внешней деятельности в области веры, средоточие альтруизма.

Что же такое милостыня? Это начало самоотдачи, первый шаг в заботе не о себе, а о другом. Это начальный момент того процесса, который приводит к восприятию нуждающегося «дальнего» как ближнего: сперва – как человека хотя бы не безразличного, вызывающего сострадание, потом – как близкого, родного, и наконец – «как самого себя». Так вот, Учитель предупреждает: не творите милостыни ради тщеславия или материального вознаграждения, иначе не будет вам истинной награды – возрастания в любви!

А ведь именно духовного возрастания, совершенствования, уподобления Божественному первообразу более всего недостает человечеству на протяжении всей его истории, а современным людям особенно. Большинство ведь стремится как раз к тому, чтобы их люди видели (в том числе с помощью Интернета и других средств массовой коммуникации), а также к обогащению. Но получают ли они при этом награду от Отца Небесного? Становятся ли они радостнее, счастливее?..

И далее Иисус говорит:

Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. (Матф. 6, 2)

Получают награду – в виде чего? Удовлетворения гордыни! Они становятся известны, они прославляются людьми. Сказано: «в синагогах и на улицах». Чем отличаются эти два местонахождения – внутри молитвенного дома и вне его? Пребывание в синагоге символизирует здесь надежду на похвалу от избранных, почитаемых людей (книжников, старейшин), а нахождение на улицах – восхваление со стороны простого народа («чтобы прославляли их люди»). Именно с такой целью публично совершают дела милосердия... лицемеры! А что такое лицемерие? Это когда внешнее поведение человека не соответствует его внутреннему состоянию, его настоящим стремлениям.

Екклесиаст описывает такое положение «трудящегося»:

Все труды человека – для чрева его, а душа его не насыщается. (Еккл. 6, 7)

Порой чем меньше насыщается душа, тем больше старается человек поглощать физической пищи. И чем меньше получает он удовлетворения от жизни своей, от дел своих, тем более старается казаться и представляться кем-то и чем-то в глазах других. Это и есть лицемерие.

У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Матф. 6, 3)

Иисус напоминает нам о двух противоположных сторонах человека, уподобляя их правой и левой руке. Две стороны в человеке обрисованы и Павлом в Послании к Римлянам:

Итак, тот же самый, я умом моим служу Закону Божию, а плотию – закону греха. (Римл. 7, 25)

Человек раздвоен! Как говорили древние мудрецы, «разорван в основе своей», в каком-то смысле – двуедин. Но двойственность проявляется постоянно, а единство достигается редко и при особых условиях. Одной стороной, «умом», человек служит Закону Божьему, другой стороной, «плотью» (под которой здесь разумеется отнюдь не тело, но эгоизм, низшее «я»), – закону греха. И очевидно, что в приведенных словах Иисуса (Матф. 6, 3) под «левой рукой» как раз и подразумевается «плоть» – эгоизм, служащий закону греха.

А что же тогда означает «правая рука»? Она символизирует лучшую сторону человека, служащую Закону Божьему. Почему же «левая рука» не должна знать, что делает «правая»? А потому, что как только «левая рука» об этом узна́ет, она преисполнит душу гордыней, тем самым сводя на нет духовную пользу от содеянного. Левую руку, левую сторону – все «левое», что есть в человеке, – хотя бы в момент подаяния милостыни, осознанного служения Богу и ближнему, следует подавлять, оттеснять. «Левое», эгоистическое как бы даже не имеет права знать об этом! Как мы скрываем что-то от чужого человека, так должны скрывать свои добрые дела от собственной падшей природы – от низшего «я», направляя мысль всецело к Богу и совершая все во Имя Его! А это весьма непростая задача...

Но ведь Иисус простому и не учит: его наставления ведут к внутреннему совершенствованию, что сложно само по себе. Они воспринимаются высшей частью нашей души и исполняются теми, кто желает следовать за Учителем на протяжении, как говорится, всей оставшейся жизни. И не только жизни земной – и за ее пределами слова Иисуса неотменимы для человеческого духа, потому что наше совершенствование продолжается и после ухода из земного мира.

…Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая,

чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. (Матф. 6, 3–4)

Для кого же тайной должна оставаться милостыня? Для окружающих людей? Выше мы процитировали: не творите милостыню с тем, чтобы видели вас люди, а не так, чтобы они вас видели. Можно и открыто, публично подавать милостыню и вообще делать добрые дела. Но главная тайна, которая должна соблюдаться, – это «сокрытие» происходящего от злого начала в нас самих, от нашей собственной эгоистической, падшей, низшей природы. Что же надлежит скрывать? Очевидно, альтруистические побуждения! Они должны воплощаться в дело быстрее, чем корыстолюбивая часть души «спохватится». Прежде, чем эта ленивая, малоподвижная составляющая внутреннего человека успеет пробудиться и соответствующим образом отреагировать:

…чтобы милостыня твоя была втайне... (Матф. 6, 4)

Итак, мы понимаем, что «втайне» означает, прежде всего, по секрету от злого начала в самом человеке: чтобы «левая рука не знала, что делает правая». Как, соблюдая тайну, мы никому не сообщаем о предстоящем деле, чтобы нам не помешали его совершить, – точно так же мы обязаны утаивать от нашей эгоистической природы сведения о бескорыстном добре, которому предан наш дух.

О собеседовании с Богом

…Отец твой... (Матф. 6, 4)

– это именование Бога очень важно и знаменательно! В Ветхом Завете и в писаниях книжников более поздних эпох часто встречаются такие формы обращения к Богу, как Элог̃ейну – «наш Бог» и Ави́ну – «наш Отец». А здесь – «Отец твой»! Иисус указывает на совершенно особые, личные отношения каждого из своих учеников с Небесным Отцом. Он постоянно говорит о непрерывном диалоге с Создателем: «Отец мой всегда со мною»; «я в Отце моем и Отец мой во мне». Он свидетельствует о глубоко личных, духовно-интимных отношениях с Небесным Отцом! И учит, что каждый из нас призван молитвенно взывать к Творцу словами «Отец мой», а не только «Отче наш», как звучит обращение общины учеников в главной молитве, переданной ей Иисусом.

Но кто же и до этого называл Бога «своим личным» Отцом? Пророки! Слова «Отец мой» по отношению к Создателю характерны именно для них – духовидцев, вестников Божьих, тех, кто непосредственно слышал Его слова и передавал их людям. Однако же в Ветхом Завете мы крайне редко находим такие примеры (Пс. 88, 27; Иер. 3, 4).

Иисус же постоянно повторяет, обращаясь к Богу: «Отец мой»! И нам он тоже говорит: «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». Таким образом постепенно, исподволь, Иисус возводит каждого из своих учеников на уровень «сыновей пророков». Такое сообщество учеников, следовавших за истинными пророками Господними и обучавшихся у них, существовало до вавилонского плена в древних Израиле и Иудее. А в более поздний период ему соответствовали общины ессеев и терапевтов в Иудее, Египте и Малой Азии. Это были мистические братства взыскующих истины, которые стремились к личному духовному общению с Богом – «искали лица Его». Если остальные верующие предстояли пред Богом как бы целыми общинами и обращались к Нему «Отче наш», то мистики проповедовали индивидуальное познание Бога каждым человеком, именуя Его «Отец мой».

Так учил и сам Иисус: «…войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне» (Матф. 6, 6). Эти слова означают, что общественная, коллективная молитва – не единственная и даже не основная форма обращения к Богу. Главное в духовном развитии – это личное предстояние пред Ним каждого человека, находящегося с Отцом Небесным в совершенно особом, единственном и неповторимом общении.

Уже иудейские учителя времен Иисуса утверждали: если бы кто-нибудь имел полного двойника, то не было бы нужды в приходе данного человека на Землю. Ибо роль каждого – уникальна. Они задавали вопрос: почему был сотворен один Адам, а не много людей сразу? И отвечали: чтобы каждый знал, что, будь он единственным человеком, Бог сотворил бы весь мир ради него одного. И поэтому, когда ты предстоишь пред Ним в молитве, ты для Него – словно бы первозданный Адам, беседующий со своим Творцом!

О явном воздаянии

Итак, Иисус говорит:

…и Отец твой, видящий тайное... (Матф. 6, 4)

Господь всевидящ, Он взирает на наш мир, созерцая его во всех частностях, будучи сам невидим. Есть мир, явленный людям, объемлющий духовные, душевные и физические феномены, – и есть сокрытый, наивысший мир, в котором обитает Бог и из которого Он наблюдает за нами:

…и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. (Матф. 6, 4)

В чем же состоит это явное воздаяние? Неужели в почестях, богатстве, успехе? Но ведь, с духовной точки зрения, все перечисленное может обернуться своей противоположностью: например, «всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лук. 14, 11)...

Зато сокровища, относящиеся к области духа, нетленны: «Приготовляйте себе... сокровище неоскудевающее на небесах...» (Лук. 12, 33). Небесные богатства – совсем другого рода, почести – совершенно иного качества! Более высокий мир обладает большей реальностью, чем наш, он явен, в то время как земной подобен сну:

Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи.

Ты как наводнением уносишь их; они – как сон… (Пс. 89, 5–6)

«…Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». Но явно воздаст в какой области? Как раз в области тайного! Воздаст на плане, для других невидимом. Воздаст возвышением, очищением, «расширением» твоего сердца. И благодаря такому воздаянию ты научишься видеть сокровенное, станешь причастен к духовному бытию, незримому для погрязших в материальном. Ты начнешь освобождаться из тесноты вещественного мира и выходить «на простор» – за рамки материалистического мировоззрения: «Из тесноты воззвал я к Господу и простором ответил мне Господь» (Пс. 117, 5).

Человек обитает в мире «тесном» и, казалось бы, безнадежном (ведь если исходить из материалистических взглядов, жизнь навсегда завершается смертью). Но как только он взыщет и станет искать Господа, то сразу ощутит новый простор: перед ним начнет открываться, представая во все большей полноте, бесконечный по благости и по своим возможностям другой, духовный и светлый, мир!

…Итак, в последовательном ряде высказываний, притч и уподоблений Нагорной проповеди раскрывается учение Иисуса о том, как совершать восхождение в области духа через внутренние состояния и внешние дела – чтобы обрести, а затем сохранять, поддерживать свое общение с Небесным Отцом; как стяжать и не терять блаженство в обоих мирах – земном и небесном. Для этого все дела должны совершаться с любовью: ради Отца – Бога и братьев – людей.

Поскольку большинство людей полно эгоизма и им движимо, постепенное отдаление и, наконец, избавление от него и есть то, чему учит Нагорная проповедь. В этом – суть, смысл и цель всего служения Иисуса, который взял на себя всеобщий грех и умер за всех (Ис. 53, 6–8). Есть ли более самоотверженное, альтруистическое деяние во всей мировой истории? Очевидно, что оно – не только торжество жертвенной самоотдачи, но и величайшая мистерия любви!

Поэтому как пример начального проявления альтруизма приводится подаяние милостыни:

Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели... (Матф. 6, 1)

Вход один, а выходов много

Итак, первая ступень – это поиск Бога и восхождение души через внешние дела. Ведя же нас далее, Учитель переходит к наставлениям о том, как развиваться духовно через «внутреннее делание». Речь идет уже не о внешнем – милостыне, помощи другим, – а о поиске Бога и постоянном пребывании с Ним. Главное место здесь уделяется молитве:

И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. (Матф. 6, 5)

Самое великое и высокое, что соединяет нашу душу с невидимым миром, – это молитва. Молясь, человек призван отдаляться от своего затвердевшего, закосневшего эгоизма, чтобы подниматься, восходить в более возвышенный мир, перед ним постепенно открывающийся. Молитва должна сопровождаться усилием, направленным на то, чтобы оторваться от мира вещественного и соединиться с миром духовным, отдалиться от мира следствий и приблизиться к миру причин...

Но что же более всего способно помешать этому? Именно молитва напоказ – творимая с тем, чтобы видели люди. Лицемеры – это те, кто делают одно, а думают другое. Все мысли, чувства и волевые акты лицемера направлены исключительно на мир сей, притом что он делает вид, будто «прорубает окошко в небо». Все совершает он лишь для того, «чтобы видели... люди», «чтобы показаться пред людьми». И такой «учитель» получает «награду свою» – но какую? Да в виде удовлетворения своей гордыни и получения материальной выгоды!

Где же, согласно словам Иисуса, такие люди любят молиться? Да всюду – и в синагогах, и на улицах, лишь бы только напоказ! В Новом Завете греческим словом сюнагогэ́ – «собрание» – обозначается иудейский дом молитвы, но, например, в Послании Иакова (2, 2) тем же словом именуется собрание христианское.

Иисус говорит, что лицемеры «любят в молитвенных собраниях и на углах улиц, останавливаясь, молиться». Почему именно на углах улиц? Во-первых, на перекрестках их видит больше людей, поскольку смотрят на них одновременно с разных сторон. Во-вторых, перекресток – символ жизненного распутья, выбора. Когда человек находится на таком распутье, он еще сомневается в том, какую дорогу ему избрать, куда идти. Разумеется, в такой момент верующий чаще всего обращается к другим за помощью, за советом. И вот здесь-то он рискует повстречать лицемера, который своей мнимой набожностью способен сбить колеблющегося с пути и увести на кривую тропу обрядоверия и притворства.

Итак, в любом молитвенном собрании – в церкви, в синагоге, даже в собственном доме – существует соблазн «показаться перед людьми». Но чаще всего этот соблазн отсутствует или отступает, когда ты молишься наедине, остаешься лицом к лицу с Творцом (хотя и в такой ситуации привычка лицемерить может сохраняться). И даже в очень важный жизненный момент, когда «на углах улиц» – на жизненном перекрестке, распутье, перед выбором – останавливается человек, он может поддаться соблазну ложного благочестия и захотеть «сыграть спектакль», чтобы похвастаться своей набожностью. Этим, однако, он с корнем вырывает из своей жизни саму возможность общаться с Богом.

Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. (Матф. 6, 6)

«Ты же, когда молишься...» – относится это к каким-то особым обстоятельствам и условиям или же к любой ситуации, когда человек молится? Всегда ли призван ученик Иисуса следовать этим словам? Конечно, всегда! Но как это сделать, если вокруг много людей? Как при этом «войти в комнату свою»? Как «затворить дверь»? Как «помолиться Отцу своему, который втайне»? Иисус не делает здесь различия между молитвой личной или общественной, частной или публичной, между пребыванием наедине с собой, в кругу единоверцев или даже в уличной толпе. Он говорит: «когда молишься…». Всю сферу молитвы, все ее виды он включает в это определение. Только если человек «входит в комнату свою», он бывает услышан свыше. Каждый должен научиться молитве «изнутри» самого себя.

Обратим внимание на то, сколько раз в речи Учителя встречаются слова «ты» и «твое»: войди – ты, комната – твоя, дверь – твоя, Отец – твой (о чем упомянуто дважды), воздаст – тебе. Все это указывает на неповторимые, глубоко личные, только твои отношения с Богом, на сокрытую ото всех тайну общения человека со Всевышним!

…Войди в комнату твою... (Матф. 6, 6)

В евангельском понимании «твое» представляет собой нечто неотчуждаемое, то, что не может быть у тебя отнято. Есть такие слова: «…Если [вы] в чужом не были верны, кто даст вам ваше?» (Лук. 16, 12). Здесь под «чужим» разумеется все, что дано нам временно, для обучения и испытания в земной жизни. Этот, здешний, мир – он нам «свой» или «чужой»? Много есть в нем, казалось бы, и «своего», но относится оно только к духовному плану бытия. Со всем же вещественным нам когда-нибудь придется расстаться. Значит, это «не наше» имущество, оно дано нам на время. Как говорится в одной из притч Иисуса, дано даже «под проценты», потому что впоследствии Царь призовет нас, чтобы мы дали Ему отчет: как распорядились полученными «талантами», какую принесли Ему «прибыль»... Так вот, все это – «чужое». А что же тогда «твое»? А то, что нетленно, непреходяще и неотчуждаемо!

…Войди в комнату твою... (Матф. 6, 6)

Где же именно расположена твоя комната? Из любого места, где ты физически обитаешь, тебя могут выселить, ты можешь его поменять. Если же речь идет о теле как о «доме души», то и оно не вечно. А вот где то истинно «твое», которое не отнимется? Где та «твоя комната», из которой ты всегда, постоянно, во веки веков, можешь взывать к Отцу?

Это «внутреннее жилище» апостол Павел описывает так:

…вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас... (1 Кор. 3, 16)

А сам Бог обещает нам через апостола:

…вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. (2 Кор. 6, 16)

Приведенные слова – аллюзия на сказанное шестью веками ранее через пророка Иезекииля:

И будет у них жилище Мое, и буду их Богом, а они будут Моим народом.

…когда святилище Мое будет среди них вовеки. (Иез. 37, 27–28)

«Жилище Божье», о котором здесь идет речь, находится в Храме. Это Святое святых – то внутреннее отделение Храма, где Бог живет «среди народа» (Исх. 25, 22; 29, 45–46). А ведь бессмысленно Ему молиться в том месте, где Его нет! Но мы хорошо знаем из Писания, да и из собственного внутреннего опыта, что Бог вездесущ. Что же тогда означает обитание Его именно в Храме, куда должен приходить человек для поклонения Ему?

Вопрос проясняется, когда мы сосредотачиваем внимание на обитании Отца Небесного не в Храме рукотворном, а в нашем внутреннем Храме сердца. Об этом внутреннем Святилище говорит и Иезекииль. Пророк описывает его как Храм Иерусалимский, но символически его описание, конечно же, относится и к нашему внутреннему миру. Сам Господь призывает пророка внимательно исследовать и запоминать устройство этого Храма:

И сказал мне Господь: сын человеческий! Прилагай сердце твое ко всему, и смотри глазами твоими, и слушай ушами твоими все, что Я говорю тебе о всех постановлениях дома Господа и всех законах его... (Иез. 44, 5)

Сердце нужно «прилагать» к учению о доме Господа как раз потому, что истинный храм находится в сердце. Именно свой внутренний мир мы призваны устраивать по образцу описываемого Храма.

У этого Храма вход один, а выходов много, что на первый взгляд представляется удивительным:

...и прилагай сердце твое ко входу в Храм и ко всем выходам из Святилища. (Иез. 44, 5)

«Прилагай сердце твое ко входу в Храм…» – то есть познай и уразумей, как в этот внутренний Храм следует входить, чтобы каждый раз оказываться внутри него и находить там Отца Небесного. Сердце же в Библии – орган не только чувствования, но и мышления. Значит, о вхождении в Храм следует размышлять – и также необходимо всякий раз чувствовать, находишься ты в Храме или же вне его.

Как же входить в Храм? «Прилагай сердце… ко входу»: ты должен ощутить, понять и закрепить в памяти духовной, каким образом ты всякий раз оказываешься в своем внутреннем Храме. Если же Бог не обитает «внутри» – в духовном сердце («сердцевине») человека, то Его, Вездесущего, найти не удается нигде, ведь молиться такой человек не умеет…

Об этом же говорит, этому же учит и Иисус: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою…» Прежде всего, согласно этим словам, человеку необходимо найти и осознать самого себя – настоящего, истинного: «Ты же…». Но каким способом осознать? В каком состоянии? Достигнув какого уровня бытия, мышления и чувствования, ты способен осознать себя истинного? А уже осознав – как потом очутиться во внутреннем Храме, пред лицом Божьим? Ради ответов на эти вопросы и нужно «прилагать сердце» «ко входу в Храм»: ведь человек должен сначала понять, что ему сделать, чтобы предстать пред Богом и оказаться способным молиться Ему…

Сказано также, что сердце следует прилагать и «ко всем выходам из Святилища». Но разве через одну и ту же дверь нельзя и войти, и выйти? Однако описанный пророком Иезекиилем Храм находится в ином, духовном измерении. И вход в него – один, потому что лишь посредством смирения, покаяния, благодарения, любви, готовности исполнять волю Божью мы входим в Его присутствие. И каждый, испытавший подобное, осознаёт, что все перечисленное – разные стороны одного и того же внутреннего состояния – благочестия. Выходов же из данного состояния очень много! Это и гордость, и нежелание смириться, и закоснелость сердца, и ненависть, и безразличие к нуждам ближнего… В общем, сколько существует грехов и греховных состояний, столько же есть и выходов из Святилища! Кроме того, любая невнимательность, любое отвлечение от молитвенного предстояния Господу, любое направление мысли, чувства, воли на иной предмет уже выводит нас из внутреннего Храма. Вот почему так важно «прилагать сердце ко входу в Храм и ко всем выходам из Святилища»…

Итак, Иисус говорит:

Ты же, когда молишься, войди в комнату твою... (Матф. 6, 6)

Здесь имеется в виду, что человек уже знает из прежнего опыта, как входить «внутрь себя» для молитвы, – знает, так сказать, на уровне выработанного «духовного инстинкта», развитой духовной интуиции. Но как существо забывчивое он должен всякий раз напоминать самому себе, что пора «войти в комнату свою и помолиться Отцу», притом именно «Отцу твоему, который втайне». Выражение «Отцу твоему» указывает на особые, личные отношения с Богом, а слово «втайне» говорит не только о глубочайшей интимности богообщения, но и о том, что с Богом не следует отождествлять ничего из явного, видимого. Бог «втайне» – в духовном, невидимом. И лишь там, в области тайны, Его можно найти, обрести! Но чтобы найти Его там, ты сам должен вступить в Его обитель – в Царство духа! Если же ты целиком мыслишь себя материальным существом, ощущаешь себя исключительно на животном уровне, как же ты вступишь в обитель Того, Который «втайне»? Для того чтобы найти Его, осознай прежде себя самого духом, узри себя Его дитем, порождением Его! Ибо даже физическое тело твое появилось по воле Его, а земные родители были лишь осуществителями Его воли. Но главное – Он Отец духа твоего, твоего истинного «я», сущности мыслящей и бессмертной!

Еще Моисей и Аарон обращались к Господу так:

…Боже, Боже духов всякой плоти!.. (Числ. 16, 22)

Только осознав себя бессмертным духом, человек действительно обретает Бога как своего Отца. И именно как духи мы «должны покориться Отцу духов, чтобы жить» (Евр. 12, 9).

Взирающий на сердце

Что же далее говорит Иисус?

…Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. (Матф. 6, 6)

Осуществляется ли это «явное воздаяние» во внешнем мире – через перемену к лучшему земных обстоятельств – или же через новый внутренний опыт, через обновление духа? Имеется ли в виду награда в высшем мире, более «явном», чем наш, земной? Верно и первое, и второе, и третье. Ведь во многих случаях наблюдается и проявленный в жизненных обстоятельствах ответ на молитву.

А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны… (Матф. 6, 7)

Кто такие язычники? Это люди, признающие многих богов, каждый из которых «заведует» чем-то отдельным. Язычники хорошо знали, какому богу, когда и как помолиться, чтобы получить помощь в каждом конкретном случае. Например, когда нужно было уладить торговые дела или совершить путешествие, грек-язычник обращался к Гермесу, богу торговли и дорог, покровителю путешествующих; для удачи в брачных делах молились Афродите, богине любви; для военных побед взывали к Аресу; люди искусства молились Аполлону, покровителю творчества; для предотвращения землетрясений, гроз и других бедствий призывали Зевса-громовержца... Такого рода богов под разными именами чтили в каждой языческой религии.

Согласно словам Иисуса, язычники думали, «что в многословии своем будут услышаны». А в чем же именно состояло их многословие? Во-первых, они пытались разжалобить своих богов: объясняли им, что нуждаются в их помощи – как слабые смертные в содействии могучих бессмертных. Во-вторых, чтобы расположить к себе богов, они пробовали их «подкупить», принося им не только жертвы и дары, но и славословия.

Подобные взгляды были не чужды и тем древним израильтянам, которые, хотя и чтили Единого Бога, но не вполне еще осознавали высокий смысл Закона Божьего, как излагали его Моисей и последующие пророки. В Книге Второзакония представление о молитве и жертвоприношении как о «подкупе» Бога решительно отвергается. Бога невозможно «задобрить» дарами, Он не нуждается ни в чем материальном:

…ибо Господь, Бог ваш, есть Бог богов и Владыка владык, Бог великий, сильный и страшный, Который не смотрит на лица и не берет даров… (Втор. 10, 17)

Эти слова, конечно, были обращены к людям, которые думали иначе: что Бог якобы именно «смотрит на лица», то есть подходит к служащим Ему выборочно, в зависимости от обилия приношений-даров. Кроме того, немало верующих полагали, будто Создателя можно «разжалобить» долгими упрашиваниями или лестью.

О таком «многословии» и говорит Иисус:

…они думают, что в многословии своем будут услышаны… (Матф. 6, 7)

Но, увы, это опровергнутое уже в древние времена убеждение и по сей день имеет немало приверженцев:

…не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. (Матф. 6, 8)

Еще пророк Самуил за тысячу лет до Нагорной проповеди учил, что «человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар. 16, 7). Но бросает ли Он взгляд на наши сердца только время от времени или же постоянно видит их? Конечно же, постоянно, ведь Он всевидящ! «На всяком месте очи Господни: они видят злых и добрых» (Прит. 15, 3). Поэтому объяснять Ему что-либо, уточнять свои замыслы, обманно оправдываться в своих действиях – бесполезно: Он знает все – «прежде вашего прошения у Него» (Матф. 6, 8)!

Свет Божий и свет ваш

Но если Бог и так все ведает, если Он не принимает даров, если Его нельзя «разжалобить», «упросить», то какова же цель молитвы? Разве ее смысл не в том, чтобы изложить что-либо Богу и попросить Его о чем-то? Нет. Согласно Учению Иисуса, цель молитвы в том, чтобы привести душу в должное состояние пред Господом, дабы она смогла снова стать тем каналом света, тем проводником благодати, тем излучающим источником добра, каким была задумана в начале творения и пребывала до грехопадения первых людей.

В Нагорной проповеди об этом сказано очень ясно:

Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного. (Матф. 5, 16)

«Свет ваш» – а откуда в нас свет? Разве наш внутренний мир всегда полон света? Нет ли там тьмы? Нет ли ненависти, зависти, неблагодарности и других мрачных качеств? И как же пробиться свету свыше – сквозь «двери медные и запоры железные» (Ис. 45, 2), сквозь те стены грехов, которые мы сами воздвигли и которые нам же заслоняют свет? Пророк Исайя призывает:

Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему! (Ис. 40, 3)

Равняйте путь, убирайте преграду с пути народа Моего! (Ис. 57, 14)

Равняйте, равняйте дорогу, убирайте камни! (Ис. 62, 10)

– выравнивайте пути Ему, чтобы свет Его беспрепятственно проходил через ваши души и сердца – и озарял весь мир!

Человек должен научиться жить пред лицом Божьим так, чтобы свет, посылаемый свыше, стал его собственным светом:

Так да светит свет ваш... (Матф. 5, 16)

Ведь сказано здесь не «свет Божий», но именно «свет ваш»! Когда наш дух наполняется светом свыше и соединяется с ним, мы становимся сынами cвета (Иоан. 12, 36). «Сыны Света» – так в Кумранских свитках, текстах древних ессеев, названы истинно верующие, исполняющие Божьи заповеди. Мы читаем в Библии:

Вы сыны Господа, Бога вашего… (Втор. 14, 1)

И еще:

…Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. (1 Иоан. 1, 5)

Поэтому истинно верующие как дети Божьи и именуются «Сынами Света». Но повеление Иисуса: «Так да светит свет ваш», – относится не только к добрым делам, но и к молитве: в ней человек должен достигать такого состояния, чтобы через него беспрепятственно проникал, проходил в мир свет Божий. Наше духовное сердце призвано становиться прозрачным для света, отождествляться с ним. Тогда это будет свет не только Божий, но и наш!

И далее более подробно говорится о свете:

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло… (Матф. 6, 22)

Мы уже обсуждали ранее⁹, что существует еще какое-то око, кроме наших внешних глаз, и именно это око способно освещать тело, о котором пишет апостол в 1 Кор. 15, 44.

«Все тело ваше будет светло…» – мы говорили также, что невозможно открыть для воздействия физического света свои внутренние органы: внутренний мрак служит условием для правильного функционирования всей системы нашего организма. В свете нуждается не физическое наше тело, а совсем иное. Ведь если Бог есть Свет, то и человек, созданный по образу и подобию Его, – светоносен! И поэтому суть и смысл молитвы – в возвращении к Отцу Небесному и в отождествлении со Светом, который Он хочет через нас передать земному миру...

И вот Иисус научает своих последователей, как входить в молитву и как совершать с ее помощью внутреннее восхождение. Он наставляет нас, как приступать к общению с Богом – чтобы молитва была действенной, чтобы она стала главным содержанием нашей духовной жизни, достигая все большей глубины и высоты; чтобы посредством молитвы мы вносили все больше света и в собственную жизнь, и в жизнь окружающих.

«Отче наш» – образец всеобщей молитвы

Как же, согласно Учению Иисуса, следует молиться? В Нагорной проповеди мы находим произносимую впервые устами Учителя одну из главных молитв человечества, величайший пример обращения к Создателю:

Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах!.. (Матф. 6, 9)

Зададим вопрос: что это – канонический текст для дословного повторения или же образец для тех наших молитв, которые исходят из глубины сердца и «по определению» являются своеобразными, глубоко личными по содержанию и форме? Очевидно, правильно и то, и другое. Как часть канона эта молитва для нас привычна, знакома каждому. По отношению же к нашей личной молитве «Отче наш» – не канон, но образец. Согласно Евангелию от Луки (11, 1), данной молитве предшествовала просьба учеников: «Учитель, научи нас молиться, как и Иоанн [Креститель] научил учеников своих». Именно в ответ на эту просьбу Учитель и произнес слова молитвы «Отче наш». Следовательно, дело не в повторении сказанных Учителем слов, а в научении с их помощью молитве как таковой – тому, как предстоять пред Богом, с какими мыслями и чувствами к Нему обращаться, в каком состоянии пребывать, чтобы быть услышанным Им.

Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах!.. (Матф. 6, 9)

Но ведь только что было сказано: «Отец твой, видящий тайное…» и «молись Отцу твоему». А здесь – «Отче наш»! Однако дело в том, что эта великая молитва, как мы уже говорили, произносится человеком только вместе со всеми верующими братьями. Во время земной жизни Иисуса она звучит в его общине, а в более поздние времена (включая и наше) ее словами верующие взывают к Богу со всех концов земли. Сама она – свидетельство совокупности, соборности, единения всех верующих, и именно поэтому – «Отче наш»… Таков великий парадокс Учения Иисуса: «Молись Отцу твоему, который втайне...» словами «Отче наш»!

Если ты не проникся любовью ко всем духам, обитающим во всех временах и мирах и взывающим к Богу, – тогда ты еще не вполне причастен к молитве «Отче наш». Ведь в ней говорится об Отце, едином для всех светлых духов, и о том, что все они – твои братья и сестры! Кроме того, мы не должны прислушиваться к одним велениям Иисуса, забывая о других его словах. Ранее он уже сказал в Нагорной проповеди:

…если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя,

оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой. (Матф. 5, 23–24)

Но молитва – это и есть жертва духовная, «жертва уст» (Пс. 118, 108; Евр. 13, 15)! Как же можно, не примирившись с братьями, обращаться к Богу: «Отче наш»? Разве Он не общий Отец и для тех, кто враждует между собой? Если ты не признаёшь в другом человеке брата, ты, по сути, отвергаешь и общего с ним Отца! Об этом ясно учит апостол Иоанн:

Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец… (1 Иоан. 4, 20)

Потому что

…не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?

И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего. (1 Иоан. 4, 20–21)

Итак, произнося «Отче наш», мы должны стараться расположить сердце к любви не только к Богу, но и ко всем взывающим к Нему. А потенциально – и ко всему роду человеческому, насколько каждый из нас на это способен. Потому что все мы – сыны и дочери Создателя нашего, Его дети. И еще все мы – потомки первого человека, Адама, а также и праведника Ноя. И нет на земле ни одного человека, который бы к этим истокам не восходил. Так что братство всех людей – и духовное, и физическое – неоспоримо. Но духовная сторона родства между людьми проявляется только после осознания тем или иным сыном Адама своей причастности к Божьему Духу, своего участия в жизни «тела Христова» (1 Кор. гл. 12–14). И как в первом Адаме все умирают, так в последнем Адаме все оживут (ср. 1 Кор. 15, ст. 22 и 45).

«Отче наш» – это образец молитвы для всего человечества, для всех душ, пребывающих во всех временах и мирах. Ведь сказано так:

Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми, и над живыми. (Римл. 14, 9)

И молиться, по призыву того же апостола, следует и за живых, и за мертвых (мертвых и в прямом, и в переносном смысле этого слова):

Итак, прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков… (1 Тим. 2, 1)

Тот, Кто далек – и близок

Что же еще должен осознавать человек, произнося первые слова молитвы: «Отче наш, сущий на небесах»? «Тот, Кто пребывает» («Сущий») – это Отец наш, Источник нашей жизни, самый близкий, по образу Которого мы сотворены, – и в то же время самый Превознесенный и Непостижимый, потому что Он превыше всего – «на небесах». Древнееврейское слово шама́йим – «небеса» – существует только в двойственном числе, в отличие от русского вариативного употребления единственного числа (небо) и множественного (небеса). Кроме того, есть не только «небеса», но и «небеса небес». Так, царь Соломон при освящении Храма обратился ко Всевышнему с такими словами: «…Небо и небеса небес не вмещают Тебя…» (2 Пар. 6, 18).

«Сущий на небесах» – это Тот, Кто наполняет все небеса, все миры. Он одновременно и бесконечно Удаленный – и повсюду Присутствующий! Согласно древнему преданию, есть семь небес, и каждое последующее «выше и дальше» предыдущего. Чем более развивается наука, тем более величественными предстают перед нами масштабы вселенной. Но как бы далеко в физический космос ни заглядывали астрономы, наблюдая материальную вселенную через колоссальные телескопы, они не могут узреть Отца, потому что Он превыше не только всего материального, но и духовного бытия! И все же именно к Нему, Всемогущему и Превознесенному, мы взываем: «Отче наш!»

Молитве предшествует такое представление о величии Бога, какое молящийся может вместить – каждый в меру своих способностей. Но это представление сливается воедино с ни с чем не сравнимым ощущением Его близости: «Отче наш»! Здесь наиболее кратко выражены сразу две великие идеи: и присутствия Бога в мире, и Его отстраненности и превознесенности над всем творением. Об этих двух сторонах Его сущности говорили уже библейские пророки. Читаем у Исайи:

Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий – Святый Имя Его: Я живу на высоте небес, и во Святилище, и также с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных. (Ис. 57, 15)

Тот, Кто пребывает над всеми небесами, в вышнем Святилище, – Он же обитает со смиренными и сокрушенными! Он необычайно близок к ищущим Его: «Близок Господь ко всем призывающим Его – говорит Давид и добавляет: – ко всем, призывающим Его в истине» (Пс. 144, 18).

В другом месте пророчества Исайи это изображается следующим образом:

Так говорит Господь: небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих; где же построите вы дом для Меня и где место покоя Моего?

Ибо все это соделала рука Моя, и все сие было, говорит Господь. А вот на кого Я призрю: на смиренного, и сокрушенного духом, и на трепещущего пред словом Моим. (Ис. 66, 1–2)

Мы упомянули некоторые места Писания, где Господь изображен одновременно удаленным от Своих творений, непостижимым для нашей мысли – и в то же время необычайно близким для наших сердец. Нет никого, кто был бы нам ближе: как говорит апостол, «мы Им живем, и движемся, и существуем» (Деян. 17, 28). Он присутствует повсюду, Он все живит, содержит и наполняет. Он не только создал все бытие, но и каждый миг воссоздает и поддерживает его, возобновляя жизнь нашего духа, наши мысли и чувства. И все это мы имеем в виду, когда произносим: «Отче наш, сущий на небесах!»…

Освящение Имени

А далее Иисус учит нас, каковы должны быть самые первые наши побуждения при молитве, самые важные желания. Ведь человек, не возрожденный свыше, представ пред Господом, просит (а порой даже требует) лишь одного: «дай мне», «подай мне»... О такой молитве царь Соломон в Притчах сказал: «У ненасытимости две дочери: „давай, давай!“» (30, 15). Но Иисус своих учеников учит молиться иначе. После всего, о чем мы упомянули, он излагает первое, самое необходимое молитвенное прошение:

Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! Да святится Имя Твое… (Матф. 6, 9)

Казалось бы, основное, самое насущное желание прежде всего должно быть выражено в молитве! И вот оно, по Учению Иисуса: «…да святится Имя Твое!» Вот к чему должны быть направлены вся воля, все мысли и чувства молящегося. А с этим связан главный вопрос – о смысле земной жизни: зачем мы, собственно, существуем на земле? Русский поэт Дон-Аминадо, живший в эмиграции в Париже, прекрасно сформулировал «смысл жизни» большинства людей в таком четверостишии¹⁰:

Жили. Были. Ели. Пили.

Воду в ступе толокли.

Вкруг да около ходили,

Мимо главного прошли.

А для того ли Отец духов послал нас сюда – в земной мир, облачив в «броню и латы» плотских тел, чтобы мы так проводили жизнь свою? Может быть, у нашего бытия есть все же какая-то другая, более возвышенная цель? Иисус и учит нас этой высокой цели:

…да святится Имя Твое… (Матф. 6, 9)

Мы здесь для того, чтобы святить Имя Божье! Не о себе и своем должен в первую очередь помышлять и заботиться ученик Иисуса, но о славе Божьей на земле, среди всех сынов Адама! Потому что в конечном счете прославление Бога – и только оно – способно даровать покой и благодать сердцам и водворить мир между отдельными людьми и целыми народами. А без благодарения и славы, воздаваемых Творцу, не будет ни мира, ни счастья – ни самому молящемуся, ни ближним его, ни дальним. Заметим, что прошение о хлебе насущном стоит в молитве на четвертом месте. Об этом упоминается даже не во вторую или третью, а лишь в четвертую очередь. Да и тут следует задуматься: только ли о земном хлебе здесь идет речь? Ведь «не одним хлебом живет человек» (Втор. 8, 3) – есть и «духовный хлеб», и мы призваны, конечно, просить, чтобы этот хлеб духовный был нам подаваем…

Первые же три моления целиком посвящены Богу – Его Имени, Его Царству и Его воле:

…да святится Имя Твое;

да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе… (Матф. 6, 9–10)

Там, в небесах, Бога святят высокие духи – ангелы; они постоянно исполняют волю Божью, пребывая в любви и радости (Ис. 6, 1–3). И в такое же духовное состояние призваны прийти в конце веков все живущие на земле:

Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море. (Ис. 11, 9; см. также Откр. 22, 4–5)

Великие парадоксы

Но как же человек может «святить Имя Божье», если Бог сам «святит», то есть сообщает святость Своим творениям? В древней христианской традиции существует понятие «святитель» – человек святой, праведный, наделенный силой святить, освящать наш мир благодатью, ниспосылаемой ему Богом. Но святитель святит – освящает – именно наш мир, вносит святость в земную реальность. Здесь же говорится не об освящении нашего мира, но об освящении самого Имени Божьего. Разница огромная! Но, оказывается, эта высочайшая задача заключает в себе суть человеческой жизни. Смысл нашего пребывания на земле в том, чтобы святить Имя Божье и способствовать установлению Его Царства: «…да приидет Царствие Твое». Все это осуществляется через исполнение воли Его – Его, а не своей! А точнее – это происходит, когда Его воля становится твоей, как сказано о праведнике в 1-м псалме: «Ибо в Законе Господнем воля его».

Как же понимать слова: «…да приидет Царствие Твое»? Разве Бог не Царь вечный? Он есть Царь, и «Царство Его всем обладает» (Пс. 102, 19). Он Царь Вселенной, Царь царей, Бог богов! И вдруг мы узнаём, что Царству Его еще только предстоит наступить – «прийти»: «да приидет…». Получается, что оно еще «не пришло»?

Перед нами – великие парадоксы молитвы «Отче наш». Первый: как освящать Имя Того, Кто Сам все освящает и святит? Второй: как может прийти (и как мы можем способствовать этому приходу) то Царство, которое уже изначально присутствует всегда и повсюду: «Царство Твое – Царство всех веков» (Пс. 144, 13)? Наконец, третий: «…да будет воля Твоя» – но разве же воля Божья не всегда исполняется? Ведь Он всемогущ, а следовательно, Его воле никто не в состоянии противостоять! По Своей воле Он создал весь мир и им управляет. Он предначертал наши судьбы, для каждого из нас Он предопределил, когда и где ему родиться, на каком языке общаться, какими свойствами обладать… И вдруг мы говорим: «…да будет воля Твоя», – утверждая этим, что она исполняется пока еще только на небесах, а не на земле…

Задав эти вопросы, мы остановимся. Ведь ответы каждый должен искать, исходя из собственного духовного опыта. А для этого необходимо возрастать в духе – «пламенеть» им (Рим. 12, 11).

В связи с этим особую важность приобретает учение о нашем внутреннем человеке, в котором и должно разгореться пламя духовной жизни.