О кроткий блеск в полночном облаченье!

О матерь странных призраков! Едва,

Как бы в воде, слежу твое свеченье,

Твой взгляд сквозь облачные кружева:

Уж ночь и мрак, восстав, сокрыть готовы

Твой бледный шар навек… Но вдруг — прорыв,

И вот сквозь туч разъятые покровы

Ты снова блещешь, небо пробудив.

Как ты, светла, как ты, непостоянна —

Надежда! Скрыт ее бессильный взор

За Скорбью змеекрылого тумана, —

Но вдруг блеснет, но глянет вдруг в упор,

И над челом Заботы осиянно

Летит — воспламененный метеор!

Мой западный ручей, поток родной!

     Подумать — сколько пролетело лет,

     И сколько всяких радостей и бед,

С тех пор как галька, брошенная мной,

Подпрыгивала над твоей волной,

А я следил, считая, сколько раз!..

     В слепящий, нестерпимо яркий день я

Смотрел на все, не закрывая глаз, —

     На берег с ивами, твое владенье,

На воду, что над пестрым дном лилась:

Вы рядом, детства дивные виденья!

     Как часто, потеряв тревогам счет,

Вздыхал я, взрослый: если б вновь сейчас

     Мальчишкой стать и сбросить груз забот!

О будто сотен душ предсмертный крик!

О горе мне! Мечом взмахнул наемник —

Костюшко пал! Из вихрей ночи темных

(Как только казаков дикарский крик

Затих во мраке), — из ночного взрыда

     В неистовой печали возросла

     Надежде убиенной панихида!

Сама Свобода мукой изошла,

Склонясь над гробом в скорби глубочайшей,

     Как будто Дух напиток ей поднес —

     И вот она застыла с этой чашей,

До края полной вековечных слез,

Пролитых патриотами,— до дна

Всю выпила,— и вот отчаяньем больна!

Возможно ли союз найти столь дивный,

Возможно ль близость отыскать сильней,

Чем близость Счастья и Любви взаимной?

Тебе — моя любовь, о Азра! В ней,

Живым ключом волнуясь, ходят воды,

Избыток чувств по жилам расплескав,

И обновляют всей моей природы

Подвижный и восторженный состав.

Как снег, ручьем пробитый по весне, я

Любовью полон: ей дано расти,

Все перейдя пределы. Мне бы с нею

Все в Счастье обратить — и поднести

Тебе! Тогда бы ты жила в раю,

И к жизни вечной приравняла жизнь свою!

Возможно, здесь игра воображенья,

     И все же для меня любой предмет

     Всегда был тайной радостью согрет.

А листья и цветы, придя в движенье,

Любви и благочестью научали.

     Пусть надо мной смеется целый свет,—

     Не испугаюсь я, о нет,

Не сдамся ни унынью, ни печали.

Я средь лугов алтарь воздвигну свой,

     И пусть венчает небосвод мой храм,

Пусть аромат цветочный полевой

     Взойдет к Тебе, как лучший фимиам!

Я пред Тобой — священник в этом храме,

Не возгнушайся ж бедными дарами!