Попробуем мысленно перенестись в то далекое прошлое, когда еще жили на свете шумеры, когда царствовали египетские фарао- ны, когда еще существовали государство Эбла в Сирии и Верхней Месопотамии и другие страны, жители которых говорили на язы- ках, близких к библейскому ивриту.
Мы окинем взглядом этот величественный, непривычный и стран- ный для нас мир — и увидим небольшую группу удрученных го- рем и страданием людей, сидящих на земле и посыпающих голо- вы пеплом, а в центре их круга — некоего человека, который нам покажется, говоря современным языком, похожим на узника на- цистского концлагеря. Его кожа прилипла к костям, он не может проглотить кусок пищи, дети его погибли, и вся жизнь его рухну- ла — мы помним, как его зовут, кем он был и кем стал.
И среди говорящих с ним заметим почтенного шейха, князя по имени Елифаз, который с высоты своего величия, своей безгреш- ности, праведности обличает этого человека и объясняет ему — очень авторитетно и точно, — в чем тот виноват и за что на него обрушились столь страшные беды.
В лице Елифаза мы встречаемся с человеком библейских вре- мен, который открывает нам заветные убеждения своей души, объясняет, во что он верит, каково его мировоззрение.
Дело в том, что большинство библейских героев — особенно ранних, эпохи патриархов, — выступают перед нами как люди скорее эмоциональные, нежели интеллектуальные. Нам бы очень хотелось представить себе, как мыслят о вселенной, скажем, пра- отец Авраам или его внуки — Иаков и Исав, но мы не находим в Писании развернутой системы мировидения, которая была бы им свойственна. Что не мешало им, впрочем, очень глубоко вы-
– 64 –
сказываться о ряде событий и явлений мира, как материальных, так и духовных.
Но вот перед нами Елифаз — счастливый случай заглянуть как бы внутрь мыслящей души человека ранних библейских времен. И заглянув туда, мы вдруг обнаруживаем, что мышление его отнюдь не фрагментарно, не мозаично, не является повторением каких-то затверженных общих мест и изречений древней мудро- сти, которые у всех на устах и «навязли в зубах», но что ему свойственно поразительно цельное мировидение, что это человек, который на всё может ответить по-своему, всё объяснить и обо всём рассказать.
Мы имели уже возможность окинуть взглядом картину мира, которая сложилась в душе и сердце Елифаза, и теперь должны дополнить сказанное о ней. Сразу заметим, что Елифаз, как и его друзья-мудрецы, пришедшие к Иову, не понимает, что духовная реальность в своем многообразии не может быть точно отражена и даже целиком охвачена рациональным мышлением. Он считает, что может объяснить всё, что причины и следствия всего происхо- дящего в мире ему ясны. А ведь это в принципе невозможно — точно так же, как нельзя трехмерный предмет адекватно воспро- извести на плоскости. Нельзя создать законченную систему бытия с помощью ограниченного человеческого разума. И здесь — одна из центральных составляющих спора Елифаза с Иовом: Иов как раз утверждает, что этого нельзя сделать, а Елифаз не только уверен, что можно всё объять обычным человеческим сознанием, объяснить рационально, но и «показывает на деле», как это до- стигается. Что же получается: виднейший мудрец своего времени, пред- шественник не только древнегреческих, но и многих древневос- точных философов Елифаз создает некую тщетную, суетную фило- софскую систему? Быть того не может! Степень истинности систе- мы поверяется тем, с чем ее сравнивают. Когда мы сопоставляем учение Елифаза с системами древних материалистов, «доэпику- рейских эпикурейцев» и агностиков, то оно оказывается более ис- тинным, чем любая из них; когда же мы сравниваем его с систе- мой мировидения Иова, оно оказывается полуправдой.
Где же говорится о тех самых древних агностиках или «доэпи- курейских эпикурейцах», с которыми мы сравнили систему Ели- фаза? А в его собственных речах. Вот Елифаз обращается к Иову с очередным упреком:
– 65 –
Не превыше ли небес Бог? посмотри вверх на звезды, как они высоко! И ты говоришь: что знает Бог? может ли Он судить сквозь мрак? Облака — завеса Его, так что Он не видит, а ходит только по небесному кругу. Неужели ты держишься пути древних, по которому шли люди беззаконные… (Иов. 22, 12–15) Елифаз, как видим, приписывает Иову какую-то систему мыш- ления, которую тот отнюдь не разделяет: мы не находим, чтобы Иов утверждал нечто подобное. Но Елифазу, с его чисто логичес- ким, педантичным, мышлением важно вместить речи Иова в ка- кую-то схему, «посадить» их пусть в золоченую, но «клетку», «поставить на полочку»; ему нужно определить, что Иов относит- ся якобы к таким-то мыслителям — конкретнее, к материалистам или деистам, отрицающим Божественное вмешательство в нынеш- нюю жизнь и, в лучшем случае, допускающим Его участие в пер- воначальном Творении, после которого Бог больше не властвует над течением событий.
Ложно приписывает Елифаз подобные воззрения Иову. Но на самом деле такая точка зрения уже существовала, раз о ней ска- зано в столь древней библейской книге. «…Что знает Бог? может ли Он судить сквозь мрак?» — т. е. между Создателем и создан- ным Им миром якобы существует некий «мрак». Похожие поло- жения содержит, скажем, шумеро-вавилонская мировоззренческая система: здесь верховные боги обитают над «наивысшим небом», они отделены от земного мира, или мира материального, многими небесами, расположенными ступенчато; и, мало того, между «наи- высшим небом» и обителями богов существует толща «мрака», сквозь который верховные боги часто не замечают того, что про- исходит на земле. И далее: «Облака — завеса Его…» — т. е. между Богом и миром существует завеса не только «со стороны мира», так что мы не воспринимаем Его, Незримого, но и со стороны Бо- га — Он не вникает в наши дела; мало того, «…Он не видит, а хо- дит только по небесному кругу», т. е. Сам подчинен некоему цик- личному закону.
Если более точно перевести последние слова с древнееврейско- го, получится иной смысл: «…и круг небес расхаживает». Не «Он ходит по кругу», как в Синодальном переводе, а «круг небес» движется сам. То есть «закрутив» созданные миры, заставив вра- щаться небеса, Бог «устранился», поручив всё сотворенное его
– 66 –
собственной участи, обрекая его постоянно воспроизводить перво- начально заданное движение. Изложив такую деистскую точку зрения, которую сам не разделяет, а приписывает Иову, Елифаз добавляет: Неужели ты держишься пути древних, по которому шли люди беззаконные, Которые преждевременно были истреблены, когда вода разлилась под основание их? (Иов. 22, 15–16) Вероятнее всего, здесь говорится о всемирном потопе, потому что беззаконное древнейшее человечество истреблено было именно потопом; но, возможно, тут отражены воспоминания о какой-то другой страшной древней катастрофе, например той, при которой, как говорит предание, разошлись материки («…во дни его земля разделена…» — Быт. 10, 25). Во всяком случае, под «основание их» (древних людей), т. е. под ту твердыню, на которой они строили свою жизнь и воздвигали свое мировоззрение, «разлилась вода» — и всё смыла. Древние люди, оказывается, согласно следо- вали некой «доктрине беззакония». В древнееврейском тексте здесь употреблено выражение ארח עולם ‹о́рах ола́м›: ארח ‹о́рах› — это «путь», а слово עולם‹ола́м› имеет значения «вечный» и «все- ленная». Иначе можно перевести так: «путь мира», или «путь вселенной». Так, следовательно, называлась соответствующая сис- тема взглядов древнейших философов — атеистов или «деистов», которые утверждали, что вселенная идет своим, некогда указан- ным ей путем и с него не сходит — изменить ничего нельзя, чудес нет, никакого сверхъестественного вмешательства быть не может. И Елифаз упрекает Иова в том, что он якобы склоняется к этому древнему учению.
Как же, с точки зрения эмоционального восприятия, относи- лись древние мыслители-«праэпикурейцы» к Богу? Если интел- лектуально они отрицали Его вмешательство в бытие мира, то относились ли они к Нему с каким-либо сердечным чувством, были ли их души хоть в какой-то степени повернуты, обращены к Нему? — Они говорили Богу: отойди от нас! и что сделает им Вседержитель? (Иов. 22, 17) Выходит, они, несмотря на то, что умом склонялись к мнению о невмешательстве Бога в события мира и их собственной жизни, душой всё же чувствовали, что это совсем не так. Они ощущали,
– 67 –
что Он присутствует повсюду, наполняет всё — и противились Ему. «Они говорили Богу: отойди от нас†» Если человек убежден, что Бог не вмешивается в его дела и не присутствует в этом мире, за- чем же обращаться ко Всевышнему с такими резкими и дерзкими словами? «Отойди!» — но ведь Его якобы и так здесь нет! Но чело- век — существо не единое, а, как утверждает гностический апо- криф «Евангелие от Филиппа», «разорванное в своей основе». Ду- ша мыслит одним образом, сердце — другим, ум — третьим; и, от- рицая вмешательство Всевышнего в дела своей жизни, человек тем не менее чувствует Его присутствие. И какой-то частью своей души — ощущающей на себе взгляд Бога, но противящейся — нечестивец говорит Богу: «Отойди от меня!»…
Итак, древние философы-деисты восклицали: «Отойди от нас! и что сделает им Вседержитель?» Здесь мы встречаем библейский оборот речи, в котором обращение во втором лице («отойди») тот- час сменяется указанием на третье лицо («что [Он] сделает»). Тут подразумевается связка: «…И как бы говорили: мол, что сделает им Вседержитель?» Из этих слов следует, что сторонники описан- ного учения были уверены в «бессилии» Бога вмешаться в их жизнь. А Он наполнял дома их добром. Но совет нечестивых будь далек от меня! Видели праведники — и радовались, и непорочный смеялся им: Враг наш истреблен, а оставшееся после них пожрал огонь. (Иов. 22, 18–20) Тут уже в проповеди Елифаза речь идет о других древних ката- строфах — может быть, о сокрушении Содома и Гоморры или иных виновных пред Богом городов, потому что если прежде ска- зано об уничтожении нечестиво мысливших водой, то теперь уже — огнем. И снова, согласно Елифазу, Дух Божий, гармонично уст- рояющий мир, как только встречается с попытками человека по- куситься на установленный свыше миропорядок, Сам становится разрушительным по отношению к такому человеку, повергая его, согрешившего, во прах.
По сравнению с воззрениями описанных здесь мыслителей-не- честивцев, устранявших Бога из собственной жизни (а мы пони- маем, что вместе с тем они отрицали и всякий нравственный закон: ведь ему основа и гарантия — Бог), учение Елифаза пре- красно. Он утверждает, что Бог — Творец всего сущего, что Он — Промыслитель, что Его провидение руководит всеми существами,
– 68 –
что благодаря своей нравственной, полной веры жизни человек получает награду — и всё это есть истина. Если положить на одну чашу весов мировоззрение древних беззаконников, а на другую — философскую систему Елифаза, то, конечно, она сразу перевесит. Но если на одну чашу тех же весов положить мировоззрение Ио- ва, а на другой — оставить систему Елифаза, то вторая окажется легче легкого. Потому что по сравнению с новым, высшим, путем Иова — путем преданности Богу несмотря на страдания, несмотря на «несправедливость» и вопреки всем видимым знакам Божьего неблаговоления, — учение Елифаза, ищущего, можно сказать, корысть от своей праведности, не выдерживает испытания на прочность. Казалось бы, всё понимает Елифаз, у него всё законченно, всё согласованно… Но Иов, который, очевидно, не первый раз беседу- ет с Елифазом и знает его точку зрения, отвечает на утверждения своего друга совершенно неожиданным образом. Иов полностью открыт воле Божьей, у него нет законченной системы мировоззре- ния, нет и желания вместить непознанное в заведомо известное — желания, столь присущего Елифазу, и поэтому Иов настаивает на непостижимости не только Бога, но и Его путей, Его творения и Его промысла. Что же отвечает Иов на слова Елифаза? —
Выслушайте же рассуждения мои и вникните в возражение уст моих. Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду и для Него говорить ложь? (Иов. 13, 6–7) — т. е. разве дано вам право укладывать непонятое, непознанное вами в прокрустово ложе собственных построений и пытаться все- сторонне объяснить то, что исследовать человеческими силами не- возможно? Хорошо ли будет, когда Он испытает вас? Обманете ли Его, как обманывают человека? Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите. (Иов. 13, 9–10) Высказав эту угрозу, Иов далее произносит слова, которые призваны встревожить Елифаза:
Неужели величие Его не устрашает вас, и страх Его не нападает на вас? (Иов. 13, 11)
– 69 –
Убоявшись всеведения и всемогущества Творца, Елифаз должен был бы как в душе, так и в своей теории оставить место для непо- знанного и непонятного, а не стараться объяснить всё. Но сама попытка всё объяснить, всё доказать и изложить другим подводит Елифаза к следующему шагу. Он, якобы осмыслив всё в мирозда- нии, принимает также и муки Иова за нечто заурядное и объяс- няет их, со своей точки зрения, очень просто: нечестивостью са- мого Иова. И такой вывод с необходимостью следует из самой концепции воздаяния, которую формулирует Елифаз и которая не терпит никаких возражений и поправок. Напомним его слова:
Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его… (Иов. 4, 8) Мы уже говорили, что воздаяние Елифаз уподобляет результа- там труда земледельца: что человек посеет, то и пожнет. Если он «орал», т. е. вспахивал, нечестие и сеял грех, то он и пожинает соответствующие плоды. А следовательно, верно, по его мнению, и обратное: если человека постигли тяжкие мучения, то они суть плоды его злых дел.
И Елифаз готов полностью принять этот безусловно нравствен- ный мир, сулящий столь прямолинейное воздаяние со стороны Творца. Но зададим такой вопрос: а что получится, если убрать воздаяние из системы Елифаза? Восхвалит ли он Бога? Согласится ли вообще с существованием мироздания, если из него изъять ту самую абсолютную и быстро проявляющуюся справедливость, в су- ществовании которой он уверен и на которой так настаивает?
Иов же, в отличие от Елифаза, как мы сказали, готов принять мир и без справедливости. Он может согласиться с величием Бога, Который справедливости не проявляет или ее скрывает. И он готов развивать свою теодицею (оправдание Бога) и зоедицею (оправдание жизни) несмотря на то, что рухнули основы его преж- него мировоззрения. Мы видим, что Иов не просит о смягчении своих страданий, не молит избавить его, проявить к нему милосер- дие свыше в ответ на любовь, которой он пылает к Богу. Потому он и спрашивает своих друзей:
Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня… (Иов. 6, 22) — т. е. обращался ли я к вам с просьбой чем-то мне помочь? —
– 70 –
…И избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня? (Иов. 6, 23) Иов и об этом никого не просит. А кто враги его? Враги его — смерть, унесшая детей; страшные страдания, болезни, скорби, ко- торыми он объят; насмешки и издевательства всех окружающих, которые считают его неисправимым грешником… А он ведь не просит никого — подчеркнем, даже Самого Бога! — избавить его от руки мучителей и врагов; но вот о чем он действительно просит:
Научите меня — и я замолчу; укажите, в чем я погрешил. (Иов. 6, 24) Он просит только об одном: восстановить правду, показать ему, в чем он виноват, и объяснить ему, как может Бог всесовершен- ный, всемогущий, сотворивший столь прекрасный и гармоничный мир, быть лишенным того атрибута, о котором Иов вопрошает, — атрибута справедливости. Как может воздать Он совершенному пра- веднику адскими муками?
Елифаз, построив в своем «премудром» самомнении столь закон- ченную систему осмысления бытия, принадлежит, как уже гово- рилось, к тем, кто служит Богу из корысти. В чем же явная корысть, извлекаемая из служения, согласно Елифазу? —
…Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют. В шести бедах спасет тебя, и в седьмой не коснется тебя зло. Во время голода избавит тебя от смерти, и на войне — от руки меча. (Иов. 5, 18–20) Да, говорит Елифаз, следует служить Создателю, хотя Он и на- казывает, хотя Он — грозный взыскующий Судия; но ведь зато Он же и перевязывает раны, Он же и исцеляет. И стоит претерпеть Его наказание, чтобы исправиться, — но не ради любви к Богу, а именно потому, что после этого ты будешь одарен всевозможны- ми благами: Он и от голода избавит, и на войне спасет от меча, и тебя вообще не коснется никакое зло.
И увидишь, что семя твое многочисленно и отрасли твои, как трава на земле. (Иов. 5, 25) Значит, и в потомстве своем будет благословен тот, кто перенес ниспосланное наказание, смирился и исправил свои пути…
– 71 –
Но Иов в возможность «получить компенсацию» не верит: как может Бог возвратить ему детей, которые умерли, когда на них обрушился дом? Как может вернуться к нему прежнее почитание со стороны народа, когда он, бывший много лет правителем, обес- славлен и осмеян всеми — даже маленькие мальчики бросают в не- го камни, проходя мимо? Всё это невозможно, прошлое невозвра- тимо, поэтому Бог, «причинив рану», согласно взглядам Иова, уже не уврачует ее и не перевяжет. И, однако, Иов остается вер- ным Всевышнему и сохраняет человеческое достоинство и упование.
Мы сказали о явном, земном воздаянии, согласно Елифазу; ка- ково же воздаяние грядущее, окончательное, ныне сокрытое?
Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда; Но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх. (Иов. 5, 6–7) Мы уже упоминали, что, по учению Елифаза, муки и страдания происходят не от «земли», не от «праха». То есть порождены они не материей, не случайными обстоятельствами жизни. Они посы- лаются Богом; человек «рождается на страдание», т. е. провиден- циально посылается на землю, чтобы страдать, дабы «искры» его души «устремлялись вверх». Именно для того, чтобы человече- ским душам возвратиться в первоначальное состояние, вновь ока- заться в горнем мире, из которого они ниспали, им приходится претерпевать страдание. Значит, из переносимых страданий мож- но извлечь еще большую корысть, ведь они позволяют не только обретать всевозможные блага, иметь много детей, быть спасенным на войне, насыщенным при голоде, но и обеспечивают самое глав- ное — возможность для души вновь стать духом и возвратиться в славящий Бога ангельский хор. Итак, существует двойная ко- рысть, к которой стремится богобоязненный Елифаз, — как на зем- ле, так и в мире будущем.
Что же противопоставляет этому взгляду Иов? Его позиция мо- жет быть отчасти выражена стихом из другой библейской книги, написанной гораздо позже, а именно из Песни Песней царя Со- ломона: …Ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она пламень весьма сильный. (Песн. П. 8, 6) «…Крепка, как смерть, любовь…» — такова любовь Иова к Бо- гу. И все слова, обращаемые им к своему Создателю, суть выра-
– 72 –
жение именно любви, а не жалобы или недовольства, выражение преданности, свидетельство абсолютного раскрытия навстречу Творцу несмотря на всё, что произошло с Иовом. И сам Иов гово- рит об этом так:
Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицом Его! (Иов. 13, 15) «…Крепка, как смерть, любовь…» — ради любимых люди идут на смерть. И праведник так утверждает пред ликом смерти свою основанную на любви веру: вот, Он убивает меня, но я буду упо- вать на Него — на Того, Кто убивает и не оставляет, казалось бы, уже никакой надежды.
Значит, Иов хочет даже при отсутствии нравственного смысла привнести этот смысл в мироздание, и именно такова его задача, такова его высокая миссия. Нет справедливости, не существует высшей нравственности; но Иов, умирая, будучи безвинно пора- жаем карами, хочет и настаивает, тем не менее, на том, чтобы дана была ему возможность свой путь оправдать — путь жизни, целиком основанный на бескомпромиссной нравственности, — и пе- ред лицом совсем иных, жестоких, законов утвердить этот путь и отстоять. К данному стремлению Иова, к его философии генетически вос- ходят очень важные для всего человечества религиозно-философ- ские системы, развившиеся спустя столетия, а порой и тысячеле- тия. Прежде всего упомянем истинное, верное своему первона- чальному смыслу христианское учение, т. е. учение тех христиан, которые служили и служат Богу не ради рая, не ради вечного блаженства, но из чистой любви, подражая самому Иисусу. Их служение выражается в готовности разделить с Иисусом его вели- кую жертву — подобно ему, отдать жизнь ради спасения других. Если говорить об иудаизме, то и в талмудических текстах есть из- речения, отражающие именно такой взгляд на смысл служения Богу. Мы уже приводили одно из них, содержащееся в трактате «Пиркей Авот». Особое выражение эта сторона учения Иова нашла в суфизме — том течении ислама, которое призывает к выс- шей, экстатической, любви к Аллаху несмотря ни на что; к люб- ви, преодолевающей любые страдания и лишения. Суфийские по- эты и мыслители разных веков говорили, обращаясь к Богу: «Не нужен нам Твой рай и не страшен нам Твой ад, но мы жаждем лишь близости к Тебе, наш Творец!» Такое — могучее и неудержи- мое — стремление души к своему Источнику совершенно бескорыст-
– 73 –
но, и речь идет не просто о слиянии души с Богом, о возвращении к Нему, но именно о необыкновенной, страстной любви ко Все- вышнему, которая всё преодолевает. Ее образом стал в суфийской поэзии мотылек, летящий на пламя свечи и сгорающий в нем. Мо- тылек исчезает в пламени, но даже не чувствует этого, потому что он стремится к свету из чистой любви.
…Каковы же результаты философского состязания Елифаза с Ио- вом? У Елифаза, как следствие его рассуждений, правильных с точ- ки зрения противостояния деистам и атеистам, но ложных приме- нительно к спору с Иовом, рождается осуждение праведника. Сна- чала, как мы помним, осуждение достаточно мягкое и ласковое (потому что он видит муки своего друга), а потом — совершенно бескомпромиссное, потому что если Иов прав, если его страдания проистекают не от его грехов, если он не по справедливости нака- зан Богом, то рушится вся теория Елифаза: значит, нет в мире справедливого воздаяния; без него же Елифаз не может существо- вать, не может принять мира, не может принять Бога. Создатель без справедливости ему как бы не нужен, потому что в жизни не оказывается никакого смысла. Для Елифаза не является достаточ- ным тот факт, что вселенная по-своему совершенна, что в ней столько красоты и мудрости: если нет праведного воздаяния, то всё зыбко и тщетно. И вот Елифаз, в очередной раз услышав из уст Иова утверждения о его невиновности, обрушивается на него с ужасными и, можно даже сказать, кощунственными по отноше- нию к праведнику обвинениями:
Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца. (Иов. 22, 5) Это говорит человек старый, давно знающий Иова, которому прекрасно известно, что перед ним — праведник, не делавший ни- какого зла. В те времена люди вообще жили гораздо более откры- то и на виду у всех. Они могли достаточно свободно, почти в лю- бое время посещать шатры или дома друг друга, видеть, чем зани- мается хозяин. Если кто-нибудь обижал слугу или служанку, об этом становилось известно всем вокруг. Как сказал о себе библей- ский пророк Самуил, обращаясь к народу:
…Я же ходил пред вами от юности моей и до сего дня… (I Цар. 12, 2) И тем не менее Елифаз преступает в своей речи все границы этики, дабы отстоять собственную правоту.
– 74 –
Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду. Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе; А человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней. Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками. (Иов. 22, 6–9) Так обвиняет Иова человек, который хорошо осведомлен о том, что дом Иова всегда был открыт для бедных, нуждающихся, оби- женных. И Иов сам напоминает: вы знаете, друзья мои, что я все- гда бедному давал хлеб, жаждущего поил, неимущего одевал, си- роте помогал… Но всё перечисленное ожесточенный Елифаз игно- рирует. И затем, приведя свои бессильные и весьма резкие, даже злобные «аргументы», заключает:
За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас… (Иов. 22, 10) Иов действительно словно бы из одной «петли» (ловушки) попадает в другую: здесь — крах, там — разрушение; здесь — всё потеряно, там — гибнут члены семьи; такой ряд событий не может быть случайным, тут всё одно к одному: петля за петлей, капкан за капканом… …Или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя. (Иов. 22, 11) — т. е., продолжает Елифаз, ты совершил непростительные грехи и, отказываясь теперь от моей, Елифазовой, теории, объясняющей смысл наказаний, по собственному желанию как бы покрываешь себя глубокой тьмой или водной толщей и ничего не видишь; все твои возражения — ложь и глупость, потому что не может быть, чтобы моя, такая совершенная и выверенная, теория оказалась бездейственной, не могущей ответить на самые значимые вопросы.
Однако Иов согласен быть в полнейшем, окончательном смысле «бескорыстным праведником»; он согласен даже, что воздаяние может постигать человека «наоборот»: чем более он праведен, тем больше терпит мучений. Такова любовь Иова, не ждущая взаим- ности, не надеющаяся на Божье милосердие и тем не менее к Не- му направляемая.
– 75 –
Мы уже сказали, что в учении всех трех мировых монотеисти- ческих религий присутствуют очень мощные в этическом, куль- турном и философском смысле концепции, которые как бы опира- ются на мировоззренческую позицию Иова. И всё же во многих случаях в ряде конфессий, и по сей день находящихся в состоя- нии духовного младенчества, обучают служению корыстному: ты должен исполнять заповеди, ты должен быть человеком нравст- венным, помогать ближним — но почему? Да потому, что ты попа- дешь за это в рай, потому что и в земной жизни тебя минуют многие беды, если ты будешь служить Богу. Наконец, существует, увы, и крайняя форма фанатического эгоизма, основанного на глубоко въевшейся в сознание идее корыстного служения Богу, — например «шахидство» в современном исламе, когда человек готов пожертвовать многочисленными чужими жизнями для обретения райского блаженства (следует отметить, что, по мнению самих та- ких «шахидов», убитые ими отправляются прямо в ад, не имея уже возможности покаяться!).
Служение из корысти в той или иной форме проповедуется по- стоянно, несмотря на то, что даже в обычной жизни большинства людей встречается немало бескорыстия, а в обществе есть доста- точно институтов, которые учат абсолютной самоотдаче. Вспомним, что человек способен порой всем пожертвовать ради ближних (прежде всего членов своей семьи), а иногда — и ради «дальних». Вспомним, что, например, армия, какой бы она ни была и что бы ни защищала в нашем несовершенном мире, все-таки опирает- ся на людей солидарных, объединенных общей идеей, готовых от- дать — и нередко отдающих — свою жизнь не ради какого-либо воздаяния на земле или на небе, а ради отечества и друг за друга. Значит, подобное бескорыстие всё же нередко встречается! И по- лучается, что в упомянутых конфессиях даже проповедники еще не доросли до тех, казалось бы, простых начал человеческой нрав- ственности — бескорыстия и самоотдачи, — которые проявляются в жизни всех народов. Именно поэтому, в частности, влияние та- ких закоснелых религиозных сообществ неуклонно падает: люди ищут чего-то более глубокого, потому что нравственная интуиция человечества уже начинает перерастать младенческие постулаты о вознаграждении.
Что же получается: выстроив свою «безупречную» концепцию, Елифаз переходит к жестокому обвинению праведника и в конце концов в скрытом виде — к обвинению Создателя! А Иов на своем
– 76 –
«духовном посту», на страже истины, объятый адскими муками, продолжает оправдывать Бога.
…Итак, мы рассмотрели спор двух людей, противостояние двух систем мышления в Книге Иова. И в качестве резюме скажем сле- дующее. Книга Иова, как и другие библейские книги, требует очень тщательного, вдумчивого, весьма подробного чтения. Каж- дый ее стих содержит в себе большую образно-смысловую глуби- ну. За каждым изречением в Книге Иова стоит глубокий опыт древних человеческих душ, которые задолго до нас прошли по земному миру, странному и непонятному в их эпоху не менее, чем в нашу, и извлекли свои выводы из жизненных событий. И, ко- нечно, без этого многогранного духовного опыта неполна не толь- ко всемирная литература, одним из первых великих образцов кото- рой является сама Книга Иова, но и наша собственная жизнь. Ведь в любую эпоху существует много такого, что заставляет об- ращаться к образам и выводам, вопросам и ответам Книги Иова…
– 77 –
|